— А почему мне нельзя доверять?
— Так ты, выражаясь научным языком, — командир задумчиво закусил губу, — некомпетентный идиот.
— А… Ясно. А некомпетентный идиот смог бы сделать так?
Рома показал средний палец. Палец покрылся чешуей и вырос. Ноготь стал когтем вилоцерапатора.
— Видал? — Рома опустил руку на стол, и палец быстро втянулся, сделавшись обычным. — Я, может, и не гений но это не значит, что я заслуживаю такого отношения. Я медик, и в биологии я шарю просто зашибись, понятно? А вы… Может, я поэтому и не хожу на симуляции… Меня просто достало, что тебя постоянно называют идиотом лишь за то, что ты тупой. Сначала дома. Потом на заводе. А теперь и здесь.
Закончив тираду, Роман шумно выпустил воздух из носа. Вновь зарылся в листы биологии.
— Ты прав, — после недолгих раздумий сказал командир. — Приношу свои извинения и впредь постараюсь поумерить высокомерие. Да… Наверное, это проклятие большого ума…
— Да ладно, чего уж там. Проехали.
А-а-а. Почему они столько болтают и совсем не помогают мне? А на войне они так же будут?
— К слову, — продолжил командир. — Люсия, тебе тоже не помешало бы извиниться.
— А? — повернулась к нам Лю с первой парты. — Извиниться?
— Да. Ты подло напала на своего соратника по оружию, ударила в спину, нанесла тяжелую травму…
— А он! — вскочила Люсия и указала на меня пальцем. — Он хотел меня пытать. И вы. Вы! Вы это одобрили. А еще вы хотели взломать мой мозг и сделать из меня грязное животное. Это нормально, по-вашему?
— Номер семь, — строго обратился командир. — Ты путаешь намерение и действие. С нашей стороны были только мысли и слова, а вот ты сожгла настоящую человеческую руку, понимаешь?
— К тому же, — добавил я. — Неслучившиеся пытки были ответом на твою агрессию. Еще в древних заповедях писали: «За зло, что причинили вам, воздай десятикратно».
Щас мы ее в два ствола, так сказать, попустим. Ты не с теми связалась, женщина! Я и командир — это турбодвигатель, что своим показателем айкью вытягивает средний уровень отряда к трехзначным числам. Без нас вы бы сидели слюни пускали.
— Там было про то, — ответила Люсия, — что на зло надо отвечать десятикратным добром.
— Да? Бред какой-то… Ну вот наш договор, чем тебе не десятикратное добро?
Люсия медленно перевела взгляд на командира, затем вернулась ко мне:
— Ладно. Извини…
— А? — переспросил я. — Можешь погромче сказать? После того как передо мной граната взорвалась, слух совсем ни к чёрту.
— Извини за то, что пыталась убить. И за руку тоже.
— Уже лучше, — похвалил я, а затем строго добавил: — Не извиню.
— Как это не извинишь? Я же извинилась.
— Потому что… Ай-ай-ай.
Руку начало щипать так, будто я сунул ее в стакан кислоты. С кромок «отверстия» начала отшелушиваться копоть. Оголилось мясо.
— Ща будет немного неприятно, — сказал Рома и быстро начал крутить руками над моей ладошкой.
Внутри «отверстия» начали вытягиваться две белые косточки.
— Командир, — позвала Люсия. — Скажите ему, чтоб он простил меня, я ведь извинилась.
— Люциас, — командир, будто загипнотизированный, смотрел на то, как зарастает плоть внутри дырки. — Люсия ведь извинилась.
Ага, только извинениями сыт не будешь.
— Банан, — вздохнул я.
— Что банан?
— Если она и правда хочет моего прощения, пусть принесет банан. Так ей и передай.
Командир оторвался от раны и выжидающе посмотрел на Люсию.
— Ну, — начала та. — Мне сегодня «ягодный микс» выпал, могу поделиться… Если хочешь.
— Хочу банан, — отрезал я.
— Ладно, — насупилась Люси. — Если получу банан, принесу. Учитывая его процентовку, за неделю разок точно выпадет.
— Сегодня. Хочу банан сегодня.
— Но у меня его нет, понятно? Где я его возьму, если его нет?
— Всего в нашей крепости сто двадцать учеников, — начал я подсчеты. — Шанс банана — десять процентов. То есть прямо сейчас у двенадцати человек есть банан. Ответ элементарен.
— Мне что… Выпрашивать его? — желтоволосая девушка обвила себя руками и уставилась в пол.
— Не просто выпрашивать, — поправил я. — Ты должна будешь миленьким голосочком сказать: «Семпай, я очень хочу твой банан, можно, можно?» Ни словом больше, ни словом меньше. Банан должен быть получен исключительно этим способом. Принесешь, и будет тебе прощение.
— Ясно, — прошептала светодевочка и уселась обратно за парту.
— Тогда я буду обижаться на тебя веки вечные, — огласил я приговор. — Веки. Вечные.
Дверь в класс распахнулась, и под звонкий хохот ввалился Рома номер два. Под ручки он вел двух дам из своей альфы. Их имен я не знал, но внешность запомнил. Этакие поп-айдолы на славянский мотив. От своих азиатских сестер они взяли пищащую манеру речи и абсурдное количество макияжа, от славян — пухлые губки и тугие соломенные косы.