Девушка глянула на расстояние между нами и спешно сделала шаг назад.
— Ой, так это был намек, — протараторила она. — Приношу глубочайшие извинения.
— Ничего, капитан Хворь, — успокоил я. — Вам я даю разрешение на соприкосновение наших материй. Как своевременно прибывшей спасительнице. К слову, не проводите до выхода, боюсь, я не запомнил маршрута.
— Почту за честь, — поклонилась капитан, секунду помялась, а затем, стянув белую перчатку с кисти, спросила: — Раз уж наши материи могут соприкоснуться, можно мне…
Она осторожно взяла меня за руку. Ее бледное лицо просияло, казалось, Хворь коснулась не человека, а сошедшего с небес ангела. Хотя для гражданских аристо и были ангелами, ну, в смысле небожителями.
Так мы и пошли, держась за ручки. Коридоры, двери, коридоры. Надеюсь, она не заразна, хотя думать об этом уже поздно.
Вообще, аристократы не всегда были неприкасаемыми. В стародавние времена на них тоже распространялось действие законов. Но с появлением средств массовой информации у обычного народа стали появляться вопросы: «А почему это мой знакомый Радиончик тюкнул старушку обухом топора и отправился в тюрьму на восемь лет, а уважаемый человек с фамилией за расстрел толпы из пулемета получил только выговор?»
Претензия вполне справедлива, обычному плебсу же не объяснишь, что страна просто скопытится, если вдруг законы и правда начнут действовать беспристрастно.
Государство — это же почти как человеческий организм: если пьяный эритроцит начнет гонять по венам и сбивать другие эритроциты, то будет логично выгнать его прочь. Если же вдруг сердце прихлопнет пару кровяных телец, то стоит ограничиться выговором. Конечно, если в вагоне с пломбиром у вас не заготовлено запасного.
Я, естественно, не хочу сказать, что вот прямо каждый аристократ — это незаменимый орган в теле государства. Просто сердцу спокойнее живется, если таких, как оно, тут не трогают. В противном случае оно может собрать чемоданы и свалить первым рейсом в тело другого, более надежного человека. Еще и прихватит с собой всякого. Это называется инсульт.
По итогу, чтоб не травмировать нежную психику народа, тогдашний Император ввел закон, освобождающий аристократов от законов. Теперь своенравные пулеметчики больше ничего не нарушали, а потому и люд не возбухал.
На самом деле кое-какой закон всё же остался, так называемый «Закон над законом». Он запрещает производство ядерного и биологического оружия, а также обязывает всех верно служить Императору и платить налоги.
Ой, оговорка, слово «налоги» никакой уважающий себя аристократ не использует. Как говаривала Алиса: «Налоги платит плебс, а мы даем на лапу, ну или отстегиваем крыше. Выбор словосочетания зависит от того, состоит аристократ в фурри-сообществе или нет».
От мыслей о народе неприятно закололо в животе. Наверное, так на человека влияет статус аристократа. Негоже нам ценный думательный ресурс распылять на всякую чернь. Пора привыкать к новой жизни и новым правилам. Теперь думать мне полагается только о том, как захапать еще больше власти, а в минуты отдыха можно поразмыслить и над сохранением уже имеющейся.
Мы прошли в приемку. Пока мне возвращали конфискованные при аресте вещи, Хворь внимательно разглядывала свою руку. В ее голове сейчас наверняка роится что-то вроде: «Аристократ, аристократ, ее коснулся аристократ. Теперь не буду мыть следующий год, ууу, я извращенка».
— А смартфон? — не найдя его в карманах вампирского плаща, спросил я.
— Модель? — безучастно поинтересовался сутулый мужик в синей рубашке.
Да чтоб вас. В моем мире никаких моделей не было. У всех предметов была одна-единственная идеальная форма.
— Ну, он белый, с красными полосками по бокам, — с надеждой промолвил я.
Мужик лениво открыл ящик стола.
— Этот? — достал он мой смартфон.
— Да, благодарю, — я протянул руку.
— Чем докажете, что ваш?
— Ну… Эээ… Он разблокируется, если навести на мое лицо.
Мужик навел. Смартфон разблокировался.
— Угу… Но, может, вы просто похожи на настоящего владельца?
— Ты что, идиот, — прошипела на него Хворь, — отдал живо, он аристократ.
Идиот подорвался и вручил мне смартфон, в придачу попытался втюхать тысячу извинений.
— Еще раз простите, что так вышло, — поклонилась Хворь, — как только мы получим признание, на ваш семейный адрес будет выслана форма, где вы сможете выбрать меру пресечения для осужденного.