Нусь, за будущее этой планеты и вечный мир.
Сверкающий золотом полумесяц упал на язык и немедленно был раскушен хищными зубами.
Мое тело пробила молния, и каждый нерв ощутил смерть. Внутри, под тонким слоем кожицы, долька апельсина несла яд. Концентрированное кислотное соединение. И всё оно хлынуло мне в горло. Я заорал. Чувствовал, как плавится плоть, как бьется в конвульсиях каждый мускул, более не контролируемый мозгом, и как смеется эта проклятая машина.
— Это лимон, дурик, — веселилась АйСи. — Какой же ты деревенщина, даже лимона не знаешь.
Убит ожившей куклой, какой позор. Людям верить нельзя, это я знал сразу, но андроидам… А как же первый закон робототехники?
Мой череп и лицо коллапсировали, стягивались в одну точку, а по ушам бил такой визг, что перепонки готовы были лопнуть в любое мгновение. От горла и трахеи уже ничего не осталось, удивительно, как я все еще оставался в сознании. Даже агония от черной дыры была не так болезненна.
Забавно, но перед самым концом мне не хотелось отомстить. Я смотрел на хихикающую АйСи и не испытывал к ней злобы. Всё, чего я желал, — произнести финальную речь, какую часто говорят умирающие герои фильмов. Свою я начал готовить еще пару дней назад, но так и не успел завершить. Ничего, пусть так, неполноценная речь для ушей неполноценного человека.
— Я видел такое, — прошипел я сквозь невыносимую боль, — что вам, дурилкам картонным, и не снилось. Чупакабру, что тащила в логово задушенную курицу. Снежного человека, снующего меж ветвей. Летающую тарелку, прибывшую к нам из созвездия Альфа Центавра… Все эти мгновения затеряются во времени… как слезы… в дожде.
Часть про слезы и дождь пришлось произнести, скрипя сердцем и скрепя зубы. Этот хвостик остался от предсмертной речи из одного древнего фильма.
Так все делают, берут что-то чужое, а затем прокручивают сквозь себя несколько сотен раз, с каждой итерацией заменяя небольшой элемент на новый.
Мои прокрутки не насчитывали даже десятков раз, а потому моя предсмертная речь походила на дурную пародию. Самое ужасное, я никак не мог избавиться от этих слез в дожде. И ведь до чего пошлая фраза «затеряются, как слезы в дожде», аж блевать тянет. Будто вышла из-под пера двенадцатилетней поэтессы, чей парень выбрал игры в вирт-капсуле, а не свидание. Малютка словила депрессию и написала что-то вроде: Я ждала тебя и час, и два, Но ты выбрал поиграть, а не меня, Когда лицо хлестал жестокий дощь, Ты воевал с нацистами, ну штош. Теперь не покажу тебе я грудь, А в Инстаграм получишь бан. Молись, чтобы при встрече Не получил ты по зубам. И все мгновенья, проведенные с тобой, Исчезнут, Словно слезы, Под тем невиданным дождем. Анюта, 30.08.2284
Кто бы знал, что в свои последние минуты я буду сочинять стихи от лица несуществующей Анюты. Тьфу ты, теперь и мысли в рифму идут.
— Что, правда так плохо? — Айс обеспокоенно приблизилась.
После секундного осмотра моего умирающего хлебала она схватила бутылку молока и, отвинтив крышечку, залила жидкость прямиком в сгоревший от кислоты рот.
Наступила нирвана. Живительная влага полилась по кишечному тракту, исцеляя последствия лимонного теракта. Горло восстановилось, а гравитация больше не пыталась расплющить мне череп. Я снова жил.
— А ты правда видел чупакабру? — спросила АйСи.
— Неа, — умиротворенно ответил я. — Цель моей предсмертной речи — оставить после себя загадку. Хочу, чтоб человеки ходили и спрашивали себя: «Так, йети всё же существует? Где же этот славный герой мог его видеть?» И, не находя ответа, мучились и страдали.
— Понятно, — произнесла роботесса. — Ты не обижайся, я не со зла. Думала, смешно будет.
— Так тебе и было, — ответил я. — К тому же, как я могу обижаться, ты ведь даже не человек.
— Хм, — грустно хмыкнула Айс. — А ты умеешь ранить.
Остаток времени она сидела молча.
Вернувшись к чипсам, я открыл вторую новость, посвященную Ливии. Это был сухой текст, констатирующий факт удочерения девочки кланом Медея. Ничего интересного, зато сбоку, в рекламном блоке, я увидел статью «Единорог как символ государственной пропаганды! Как защитить своих детей, объясняем на карточках».
После прочтения я первым делом выбросил в окно свои розовые часы, а затем, на всякий случай, полез перечитывать всё по второму разу, чтоб лучше усвоить информацию. Где-то на середине восьмой карточки во весь экран вылез заголовок: «Пьяный медведь обесчестил своего дрессировщика на глазах у всего цирка», пришлось перейти на него. Так я и курсировал по волнам интернет-пространства.