А, впрочем, зачем? Вот зачем я это делаю? Нужна мне там АйСи, в этом замке?
— Мы, это самое, — продолжил я. — Подчинимся твоим требованиям. Айс, подожди в машине.
— Похоже, туда только дураков пускают, — ответила АйСи, развернулась и…
Стражник, видимо обидевшись на «дураков», резко выкинул алебарду вперед, целясь роботу в шею. Наконечник копья встретила моя хаора. Стальной штырь изогнулся, затем древко треснуло и переломилось. Искорёженный топор упал на припорошенный снегом камень. Рыцарь повернул на меня свой ведроподобный шлем.
Нет, ну этот конфликт он сам начал. Но я! Буду выше этого!
— В следующий раз оторву тебе голову, — я отвесил дружелюбный щелбан по закрытому забралу.
Криво усмехнувшись, Айс ушла прочь, а я, наоборот, вошел.
Внутри всё оказалось таким же волшебно-сказочным, как и снаружи. Но полюбоваться на ледяные статуи обнаженных женщин… И-и-и широкую мраморную лестницу (да, да, отличная лестница, такая мраморная и… лестничная) я не успел.
Ко мне подбежала девочка-моди. В среде богатых семей андроиды считались дикарской пошлостью. В качестве слуг аристократы предпочитали использовать генетически модифицированных рабов.
— Гав-сподин Лай-сид! Пр-р-ройдемте за мной, — будто прогавкала девчонка.
На макушке из-под темно-каштановых волос торчали два треугольных мохнатых уха. Одета девочка-собачка была только в самое необходимое. Помимо двух полосок ткани, едва прикрывающих интимные места, ее шею сдавливал черный ошейник. «ИНУРА» гласила надпись на золотом брелке.
Не дождавшись моего ответа, собачонка развернулась, показала свой пушистый хвост и бодро зашагала в неизвестном направлении. Пришлось последовать за ней.
Сменялись коридоры, пролетали лестницы, а мы продолжали идти и идти.
И чем дальше мы шли, тем меньше оставалось от сказки. Волшебный замок, если всмотреться повнимательнее, не такой уж и волшебный, скорее ветхий. Пол покрывал месячный слой пыли, а каждый шаг сопровождался веселым скрипом. Казалось, что от каждого прикосновения доски радостно повизгивают, будто изголодавшиеся по тактильным контактам волшебницы. Где-то треть грушевидных ламп уже давно перегорела.
Еще пара поворотов, подъем по лестнице, и, открыв стонущую от ржавчины дверь, мы оказались в тесной комнатушке, чьи стены источали приглушенный синий свет. В конце комнаты стояло одинокое кресло-мешок.
— Присаживайтесь, гав-сподин. Гав-спожа Ливия примет вас с минуты, вуф, на минуту, — проводница усадила мое тельце в кресло.
Господи, какое это было кресло. Самое удобное кресло на этой планете. Я будто попал в объятия облаков. Тех самых облаков, что по своей форме напоминают милых котиков. Закрыв глаза, я довольно замурлыкал.
Надеюсь, Ливия тоже решит опоздать. Хочу, чтобы это блаженство длилось вечно. И пояс будто стал меньше давить. И брюки куда-то сами собой поползли. Стоп, что?
Я открыл глаза. Девочка-моди, расстегнув ремень, пыталась аккуратно стащить с меня штаны.
— Воровка! — гаркнул я. — Кресло отличное, но штаны я не отдам.
Ишь чё удумала. Своих штанов ей не выдали, чужие ворует. И как бы я выглядел, приди на прием в одних трусах?
— Что вы, гав-сподин, — собачонка отпрянула и, быстро замотав головой, начала оправдываться. — Я ниче-гав не крала. Только хотела обслужить вас. Позвольте, вуф! Можете воспользоваться любой моей…
— Не позволю, — прервал я.
Еще чего не хватало. Что это за сервис такой, который штаны забирает? Нам такое обслуживание ни к чему.
— Но… Я должна это сделать. Это ведь приказ гав-спожи… — собачьи ушки жалобно опустились вниз.
Так это Ливия ей приказала меня в одних трусах оставить?
— Мне все равно. Можешь сказать ей, что задача выполнена. Просто у меня допкомплект оказался. А пока оставь меня.
Не хочу в одной комнате с клептоманкой сидеть.
— Как же я могу соврать ей, вуф?! Может, если не хотите меня, тогдав, — моди, вильнув хвостиком, выбежала из комнаты.
Надеюсь, она не притащит с собой девочку-кошку или девочку-зайку. Я свои штаны никому не отдам. А вот от легкого пледика я бы не отказался.
Бр-бр-бр. Не успел я расслабиться, как дверь простонала еще раз. Вместе с собачонкой вошел тестостероновый псообразный мужик. Видно было каждую вену, что опоясывала неестественно раздутые мускулы. А на место его лица доктора присобачили морду бульдога.
Какой ужас.
— Вон с глаз моих, — одной рукой я закрыл лицо, а другой начал в ускоренном темпе воспроизводить жест «кыш, кыш, кыш».
Мой прекрасный опыт был осквернен. Я ведь планировал одолжить это кресло на неопределенный срок. А теперь, каждый раз садясь в такое, мне будет являться этот челодог.