Иллиадар покосился на еще одного члена их небольшой команды. Конечно, его удивило говорящее животное. Таких существ он никогда не видел. Вот только все его мысли в эти недолгие часы занимала Селена, связь, свои пробудившиеся чувства, внезапная собственная трансформация в змея и обратно, так что тратить эмоции еще и на этого Монту не было ни желания, ни сил. Проводник? Отлично, значит, проводник. А всё остальное не так уж и важно.
- Не рассчитал силы. Вроде взял самую малость, - всё-таки сказал Иллиадар, решив, что ссориться с Монту не стоит. Всё же это существо знает, как он понял, довольно много. Да и он помнил, что в той книге, которую ему показал не так давно отец, было упоминание о проводниках.
Монту одарил его тяжелым взглядом и покачал головой. Иллиадар проследил за Монту до тех пор, пока тот снова не забрался на небольшую корягу. Виконту показалось, что недовольство существа и его ворчание - всего лишь показная демонстрация. Что на самом деле чувствует и думает Монту, Иллиадар не знал, но подозревал, видя довольно прищуренные желтые глаза, что тот настроен вполне благодушно.
- Это было, - Селена в его руках зашевелилась, отстраняясь, отчего Иллиадар ощутил разочарование буквально на физическом уровне, - сильно. Полагаю, раз раньше у тебя таких способностей не было, то одно из двух. Либо на тебя так повлиял Хаос, либо это из-за нашей связи. И я склонна ко второй версии.
- Я тоже, - Иллиадар нехотя отпустил девушку, но отойти от неё было сейчас выше его сил, поэтому он сел рядом, старательно делая вид, что так и надо. - От Хаоса мне досталось нечто иное. - Он буквально кожей ощутил, как Селена рядом с ним вся встрепенулась.
- Это ты о той своей второй форме? Расскажи об этом подробнее. Я так поняла, что до Хаоса у тебя такой... внушительной второй ипостаси не было? Правильно?
Иллиадар кивнул, пытаясь вспомнить всё, что он ощущал в тот момент, когда превратился в крылатого змея.
Глава 9. Часть 2
Я старалась сильно не разглядывать Иллиадара, правда, взгляд сам то и дело притягивался к нему, словно приклеенный. Это было странно. Не скажу, что я никогда не любила или мне никто не нравился, но обычно я весьма равнодушно относилась к внешности людей, окружающих меня. Например, когда мои одноклассницы визжали от восторга, капая слюной на очередного красавчика-певца или актера, я только недоумевала по этому поводу.
Модели в журналах воспринимались мной как обычные картинки. Я хорошо понимала, что естественной красоты там самый мизер, остальное - дело рук профессионалов. Согласитесь, умирать от любви к искусственно созданному образу несколько странно. По крайней мере, для меня точно. То же касалось и прочих знаменитостей. А в последние годы, когда стало популярно ретуширование образов при помощи всевозможных фотошопов, так и вообще пропал всякий смысл рассматривать нарисованные лица и подправленные тела.
Но и внешность реальных людей меня не особо волновала. Кажется, за всю свою жизнь я ни одного человека не считала красивым. У каждого были недостатки, которые я отчетливо видела. Даже у тех, в кого влюблялась. Впрочем, если так подумать, все мои влюблённости быстро заканчивались, будто мне всегда чего-то не хватало в людях.
Где-то в глубине души я понимала, что «той самой» любви я так и не встретила. Я старалась не врать самой себе, поэтому иногда мне становилось горько от того, что я не могу как все - просто любить.
Я признавалась иногда, что завидовала своей пылкой подруге, которая могла влюбиться жарко, отдавая этому чувству всю себя. Даже когда она расставалась с очередным объектом своей страсти, ей не было горько. Впрочем, возможно, что и её любовь была просто поверхностна.
Мне могли понравиться глаза мужчины, я могла в них влюбиться, но не оставалась слепа ко всему остальному. А со временем влюблённость проходила, и оставалось «всё остальное».
Я всегда была холодной и, пожалуй, в повседневной жизни даже немного безразличной к людям. С другой стороны, я никогда не могла смотреть на страдания других, чутко реагируя на чужое горе или увечья. Например, в сети были популярны ролики, где люди падают, калечась, причём преподносилось это как нечто очень смешное. У меня такие ролики никогда не вызывали даже улыбку. Каждый раз сердце болезненно замирало, а в голове появлялись мысли о том, как, наверное, этому человеку было больно. Иногда меня даже передёргивало, словно я чувствовала эту фантомную боль. Я ненавидела насилие и старалась оградить себя от этого, так как понимала, что иначе я просто не смогу спать спокойно. Однако же на людей, спокойно идущих мимо меня по улице или оживленно беседующих с друзьями за соседним столиком в кафе, я всегда взирала безо всяких эмоций, даже не присматриваясь к окружавшим меня мужчинам.