— Почему ты так думаешь? — удивилась Флоринда.
Элиам подалась вперед. Алия встала, и они вместе с Олимом подошли к Флоринде, потрогали мишку, вопросительно поглядели на Элиам, потом друг на друга.
Вперед протиснулся Патрик, за ним — Дитер, он стал рядом с Николаем, которому сделалось не по себе, когда ему на плечо легла тяжелая рука.
— Отпусти мальчика! — грозно сказал Максим.
— Они хотят похитить Николая, чтобы потребовать за него камни, — прошептала Лидия.
— Лидия, я все-таки твой брат, — оскорбился Дитер.
— Поэтому я и знаю, что у тебя на уме! — Лидия протиснулась к Николаю и обняла его.
— Оставьте мальчика в покое! — крикнула Вера.
— Каждый думает только о своей выгоде! — сказала Эллен, и обе женщины тоже оказались рядом с Николаем.
— Только без глупостей! — прогремел голос Харри Лима.
— Что вы за люди! — воскликнула Флоринда.
— Нечего строить из себя святую невинность! — бросил ей Патрик. — Ты специально подстроила весь этот спектакль, чтобы оставить себе все богатство!
— Отпустите меня, дайте сказать! — крикнул Николай и вырвался из державших его рук. Его плотным кольцом окружили сердитые люди. Терри куда-то исчезла. Николай не мог заставить себя посмотреть им в глаза.
Он не отрывал глаз от пола, узнал зеленые отцовские брюки и только тогда поднял голову.
— Ты помнишь этого мишку? — спросил он у отца.
Максим кивнул. Говорить он не мог.
— Ты много играл с этим мишкой, смотри, он совсем истерт. В том сундуке много твоих игрушек, но, видно, мишка был самым любимым и ты с ним не расставался. Вот я и подумал: если бы это украшение взял я и хотел бы спрятать его в надежном месте, лучшего места, чем мишка, я бы не мог придумать.
— Но как же я мог спрятать в него ожерелье? Ведь мишка совершенно целый, в нем нет ни одной дырочки?
— Этого я тоже не понимаю, — сказал Николай.
— Дай-ка взглянуть! — Флоринда схватила мишку. — Если не ошибаюсь… Верно… Посмотри на этот шов! Я помню, что мишка распоролся по шву на спине, и мне пришлось зашить его, чтобы не сыпались опилки… Впрочем, часть опилок уже высыпалась и я запихнула внутрь старые тряпки…
Идун переводила этот разговор служителям луны. Все затихли, боясь даже дышать.
— Распори его! — сказал Николай.
— Не бойся, я потом снова зашью его, — пообещала ему Флоринда.
«Она понимает, что мне хочется взять себе этого мишку, — подумал Николай. — Но, может, его заберет отец?»
Флоринда достала из ящика ножницы и быстро распорола шов, зашитый ею сорок лет назад.
Потом она осторожно просунула в отверстие два пальца и нащупала тряпки, под ними, в опилках, лежало что-то твердое.
Флоринда высоко подняла руку. На пальцах у нее висело золотое ожерелье с семью драгоценными камнями, единственными в своем роде.
Вокруг Николая послышался восхищенный шепот:
— Какая прелесть!.. Подумать только, оно лежало здесь все эти годы!..
Это было замечательное украшение. Цепочка состояла из двух тонких золотых нитей, перевитых друг с другом. При свете свечи она казалась почти красной.
Флоринда медленно поворачивала ожерелье так, чтобы по очереди заиграл каждый камень. Николай никогда в жизни не видел ничего подобного. Каждый камень обладал своим глубоким и чистым цветом.
Элиам протянула руку к украшению, но спохватилась и посмотрела на Алию и Элима. Те подали знак, чтобы она взяла его. Втроем они долго рассматривали ожерелье. Их пальцы очень бережно прикасались к этим камням, хранившим силу луны.
— Теперь мы можем спасти луну, — по-английски сказала Элиам.
— Украшение нашел Николай, значит, оно принадлежит нашей семье, — сказала Лидия.
— Вообще-то, оно мое, — заметил Максим.
— Как думаешь, сколько оно стоит? — спросила Вера у Патрика.
— Хватит на всех, даже если мы поделим деньги на одиннадцать душ, — ответил он.
— Ты думаешь, все должны получить равные части? — спросила Эллен.
— Я во всяком случае вложил в это дело больше, чем все остальные, — заявил Дитер.
— И если бы твое мероприятие удалось, ты не стал бы делиться с другими, — заметил Харри Лим.
— Вы тоже все заботились не о чужой выгоде, — ядовито возразил ему Дитер.
— Дай сюда украшение, Николай! — велел Максим.
— Эти камни принадлежат луне! — твердо сказала Идун.
— Николай! — Никогда в жизни Николай не слышал в голосе матери столько нежности.
— Николай, подумай, как замечательно мы сможем жить на эти камни! — В голосе Максима слышалось обещание всех игр, в которые они никогда не играли вместе.