— Нет, если его тело было привязано к железному посоху, которым размозжили голову статуе, — сказал Посидоний, пристально глядя на воду внизу, как будто одной лишь силой воли он мог заставить волны выдать свою тайну.
— Но это ужасно! — сказал Антипатр. — Нет ли другого объяснения случившемуся, кроме обвинения кого-то в убийстве и бессмысленном разрушении? Возможно, Зенас еще объявится. Разве у тебя никогда не пропадали рабы, Посидоний, а потом появлялись на следующий день со стыдом, воняющие вином и публичным домом?
— Только не Зенас, — сказал Посидоний. — И какой у него мог быть мотив, чтобы уничтожить голову статуи? И вообще, какие мотивы могут быть у кого-то, чтобы сделать такое?
На это никто не дал ответа. Клеобул, все еще бледный, но с вызывающим блеском в глазах, долго смотрел на своего учителя, затем резко попрощался и поспешил прочь.
Договорившись с капитаном о доставке поврежденной статуи в свой дом, Посидоний сказал нам, что хочет побыть один, и пошел обратно один. Галлы ушли сами по себе, при этом Гатамандикс схватил Виндовикса за плечо, словно утешая его. Я видел, как они нырнули в захудалую таверну на набережной. Я остался с Антипатром, который изъявил желание вернуться в дом Посидония.
Когда мы уходили от гавани, я оглянулся через плечо мимо корабля на далекие руины Колосса в конце длинного мола. Огромные осколки бронзы тускло блестели под железно-серым небом. За Колоссом над открытым морем собирались темные тучи.
* * *
Это был мрачный день в доме Посидония.
Галлы отсутствовали, как и Клеобул. Наш хозяин, наконец, вернулся, но заперся в своем кабинете. В конце концов, возчик прибыл с ящиком. Без энтузиазма Посидоний вышел из своего убежища, чтобы проследить за распаковкой.
Вскоре гипсовая статуя стояла в комнате рядом с садом. Даже без головы останки представляли собой завораживающее зрелище, показывая, как, должно быть, выглядел Колосс, когда стоял в полный рост рядом с гаванью. Если бы живой моделью был грек, эта статуя, несомненно, была бы чуть поменьше натуральной величины, но ее негабаритные пропорции соответствовали фигуре неуклюжего галла, а ее мускулистое телосложение легко можно было принять за копию Виндовикса или его предка, на которого он был похож.
— Возможно, голову можно собрать из частей и склеить, — с надеждой сказал Антипатр, но когда мы подобрали все кусочки, единственными узнаваемыми фрагментами были несколько сломанных солнечных лучей от короны Гелиоса.
Не говоря ни слова, Посидоний вернулся в свою библиотеку, но через мгновение появился снова.
— Кто-нибудь из вас заходил сегодня в мою библиотеку? — спросил он.
Антипатр покачал головой, как и я.
— Очень странно, — сказал Посидоний. — Я уверен, что перед тем, как мы сегодня утром отправились на корабль, нож Гатамандикса был на моем столике, где я его оставил. Но сейчас его нет.
— Возможно, Гатамандикс забрал его и взял с собой сегодня утром, — предположил Антипатр.
— Зачем ему это делать, не сказав мне?
Меня пронзило смутное предчувствие: — Как вы думаете, почему галлы еще не вернулись? Я посмотрел на темные клубящиеся облака над головой. — Приближается буря.
— Вероятно, они напились до беспамятства в той прибрежной таверне, — сказал Антипатр. — Лучше оставить их в покое и позволить им вернуться домой, когда захотят.
Я кивнул: — А куда, по-вашему, отправился Клеобул?
— Я уверен, что в дом своего отца, — сказал Посидоний с горечью в голосе и вернулся в свой кабинет.
— Что за день! — сказал Антипатр. — Я иду в свою комнату, чтобы вздремнуть. А ты, Гордиан?
— Я еще немного посмотрю на статую, — сказал я, присев на корточки, чтобы рассмотреть ее под низким углом, как если бы я был на корабле, плывущем в гавань, а модель была Колоссом в натуральную величину, возвышающимся надо мной. Я попытался представить себе голову целой и очень похожей на Виндовикса, и почувствовал ту жуткую дрожь познания, которую испытываешь, когда статуя вдруг кажется уже не неодушевленной, а живой сущностью. Был ли это предок Виндовикса, который стоял передо мной, плененный божественно вдохновленной рукой Хареса?
Очевидно, Клеобулу, как гордому родосскому ученому, не нравилась мысль о том, что образцом для Гелиоса мог послужить галл. Но стал бы он убивать Зенаса и намеренно портить статую, созданную рукой Хареса? Посидоний, похоже, так и думал, но без доказательств было трудно понять, как он мог наказать Клеобула, кроме как не встречаться с ним, избегая его.