Да, война - это безоговорочно плохо. Но она ставит такие вопросы, которые замалчивались годами, задвигались в тень, забалтывались, а теперь их придется решать, и решать срочно.
Дома - опять к телевизору. Показывают кадры бомбежки Берлина дальней авиацией. Ту-22 М3, Ту-95 и Ту-160, идя на высотах десять-двенадцать километров, сбрасывают ОДАБ большой мощности. Внизу - море пожаров, весь город затянут дымом. Подобные удары нанесены и по ряду других крупных промышленных центров - Мюнхену, Руру, Гамбургу, Данцигу. Даже становится жалко немцев - от бомб объемного взрыва укрытия не спасают...
Константин Зыканов, сотрудник прокуратуры, Ганцевичи
Время для нас с Андреем тянулось очень медленно. Все-таки было как-то не по себе оттого, что опера, Саня и даже его малолетние охламоны поехали туда, откуда кто-то из них может не вернуться, а мы - два взрослых мужика - остались на базе, в тепле, уюте и полной безопасности. Пытались себя заставить пойти пообщаться с Отто, но душа почему-то не лежала. Пытались заняться делом - нас хватило на то, чтобы вернуть на место звездочки, выдранные еще перед Крысаничами, и пришпандорить шевроны при помощи клея "Момент", обнаруженного в ящике стола вместе с другими канцелярскими принадлежностями - офицерской линейкой, курвиметром (извиняюсь, не я такое название придумал), набором цветных карандашей и блокнотами. То ли кто-то забыл, то ли спецом для "крючков" держат. Покурили. Выпили кофе. Еще покурили. В конце концов, утомившись выкуривать одну сигарету за другой и поглощать растворимый кофе чашку за чашкой, мы разбрелись по комнатам. Я лег на диван, включил телевизор и... уснул. Да, банально уснул. Особенность организма такая - кофе, а тем более - растворимый кофе, на меня почему-то действует похлеще любого снотворного. Проснулся внезапно - снился какой-то дикий кошмар, и в течение пары минут не мог понять, кто я, где я и зачем этот гад поливает на меня из чайника.
- Ну, ты и спать! - Андрей кинул мне полотенце, висевшее на спинке кровати. - Вставайте, граф, вас ждут великие дела. Дежурный звонил, наши вернулись.
- Фррр, - только и смог сказать я в ответ, вытирая с лица остатки воды. Мало того, что майка - хоть выжимай, так еще и покрывало, на которое я улегся, не раздеваясь, только сняв куртку, было мокрым насквозь. - Ты соображаешь вообще, что делаешь?
- А по-другому не получалось. Я тебе и кричал, и уши тер, и за ногу дергал - ты что-то буркнешь в ответ, на другой бок повернешься и дальше массу давишь.
- Садист. Что у наших?
- Пока не знаю, дежурный тоже не в курсе был, так что поднимайся, одевайся и потопали - они у КПП разгружаются.
Дойти до КПП мы не успели. Навстречу нам уже двигала сладкая парочка - Вова и Игорь. Как-то они за последние дни спелись, к чему бы это?
- Ну что?
- Все в норме, как доктор прописал. Немцев захомутали, девочка - цела, папа ее - не совсем цел, конечно, но жить будет, его уже перевязывают.
- Наши все целы?
- Наши-то? Почти. Не считая того, что Грине, похоже, нос сломали. А "не наши" - не все. Перетренировал Саня своих, перетренировал. Они немецкую группу прикрытия к себе метров на 15 подпустили - и с десяти стволов в упор. Мясо.
- А кто Гришу-то так сумел?
- О! Ключевой вопрос! Это их бугор его приласкал - он чуть дальше в лесу сел, и когда наш "фейерверк" сработал, ему не сильно досталось, короче, когда стали немцев собирать и укладывать, он очухался. Гриша как раз над ним наклонился, ну и получил - тот ему головой - прямо по сопатке. Гриша, конечно, его повязал, но как приехали - сразу в санчасть, лед прикладывать.
- А с радистом как прошло?
- Середина на половину. Алекс с ним по-немецки минут десять разговаривал, а потом - бац - выстрел. Мы ломанулись, а он уже готов. Застрелился, короче. Из "ТТ" прямо в висок. Алекс переживает сильно - не смог убедить. Но этот-то, который командир их - ну фрукт, чистый фрукт. Сейчас такой концерт на КПП закатил - любо-дорого посмотреть, - ответил уже Игорь.