- Даже так? Наверное, в этом есть смысл, раз эта подготовка приносит такие плоды. Дайте же платок, господа.
Платка у нас не нашлось, поэтому Суховееву была предложена гигиеническая салфетка, вызвавшая новую порцию удивления.
- А...
- Перейдем все-таки к сути разговора. Несмотря на то, что мы сочли возможным удовлетворить некоторые ваши просьбы, советую вам не забывать о том, что наше отношение к вам, как к человеку, ставшему на сторону врага в борьбе против своей Родины, абсолютно не изменилось. Так что советую помнить, что все, что вы будете говорить, обязательно будет использовано против вас в скором, но справедливом суде.
- Не вижу смысла запираться. Раз вы знаете то, что знаете - молчать мне никакого резона нет. Я готов.
- Фамилия, Имя, отчество, дата и место рождения?
Андрей уже успел заполнить шапку протокола допроса подозреваемого - поставил дату, время, место проведения допроса, указал свою должность и классный чин. Постановление, наверное, позже накатает - интересно, правда, где номер дела возьмет - канцелярии-то здесь нет, в учетную группу местного УВД разве что обратиться... Нет, номер дела тоже вписан - 02-41.
- Откуда? - спросил я, показав пальцем на номер.
- А на сайте нашем "разблюдовку" повесили, оказывается, кроме нашей еще пять групп сформировали, каждой - по десять номеров пока что выделили. Ну а так как мы первые, то номера с 1-го по 10-й - наши.
Странно. А куда он первый номер дел? Ладно, об этом потом.
- Вы готовы записывать? Я Суховеев Роман Аркадьевич, родился 18-го апреля 1884-го года в городе Клин Московской губернии...
После перерыва на завтрак мы продолжили допрос Суховеева. В его группе часть диверсантов русским языком владели плохо, поэтому по нашей просьбе из Минска приехал (своим ходом, надо ответить) переводчик - очередной студент-филолог, на этот раз - типичный "белобилетник", судя по стеклам его очков. Подполковник ничего особо нового для нас не сказал - находясь в подавленном состоянии, он абсолютно чистосердечно поведал как о мотивах, подвигнувших его на захват ребенка в заложники, так и о своем нынешнем отношении к своему поступку. Все объяснялось предельно просто - в своей "священной борьбе" с большевизмом он считал подходящими любые средства - тот же ребенок был для него не более чем большевистским отродьем. О своем поступке он абсолютно не жалел - если бы представилась возможность, он поступил бы точно так же. Выяснилось, что в Абвер он пришел еще в 1936-м году, политику Гитлера, связанную с ненавистью к "низшим расам", не одобрял, но был полностью уверен, что этой болезнью Германия переболеет. На самом деле, до Германии он успел пожить и в Польше, и во Франции - но предпочел им Германию - французов считал безвольными лягушатниками, а поляков - надменными идиотами, которые не относятся так, как следует относиться, к СССР и коммунистическому режиму. Особенно нас потрясла его фраза о том, что если нужно, чтобы для очищения от коммунистической заразы должна погибнуть половина русских - под "русскими" он понимал всех, кто живет в СССР, от евреев до чукчей, - то это вполне приемлемая цена. Когда мы более подробно объяснили ему существующий в России политический расклад, не вдаваясь, впрочем, в подробности о "переносе", тот факт, что коммунистов после смены строя не стали пачками развешивать на фонарях и уж как минимум - ущемлять в правах - вызвал с его стороны поток желчных замечаний, сводившихся к тому, что его соотечественники - жалкие, несостоятельные в духовном плане люди, которые трусливо спят у параши. Я смотрел на него и думал: "Боже, до чего же он мне напоминает кое-кого из современников. Тех, чей звериный антикоммунизм, преподносимый под соусом "демократии", может сравниться только с таким же первобытным коммунизмом в исполнении персонажей типа Пол Пота или Анпилова. Ведь это - две стороны одной медали. Это люди, готовые предавать свою страну, уничтожать свой народ ради абстрактной идеи - не важно, какой, коммунистической или наоборот - либеральной. Их принцип - "чем хуже, тем лучше", и любое его проявление они воспримут как руководство к действию. Потом мне в голову пришло другое - а что, интересно, скажут о показаниях Суховеева и других таких, как он - с учетом того, что наша группа - не единственная, я не сомневался, что другие найдутся. Наверняка будут рассуждать о том, что признательные показания выбиты, что он хотел воевать не против своей страны, а против преступного сталинского режима, что он - настоящий патриот, в отличие от всяких графов Игнатьевых и примкнувших к ним Толстых. А почему бы и нет? Если у нас умудрялись делать героев из Семенова или Краснова со Шкуро за компанию, то почему бы не попытаться проделать такую же штуку еще раз - навесив ореол мученика на того же Суховеева. А ребенок... Что для таких делателей героев возможная смерть какого-то ребенка, слезы какой-то никому не известной белорусской женщины? В крайнем случае, всегда можно заявить, что они жертвы вовсе не "суховеевых", а кровавого режима - причем то, что режим того же Лукашенко, Медведева или Путина - отнюдь не сталинский, их абсолютно не смутит. Когда я, вполуха слушая вопросы Андрея и ответы подполковника, думал над этими вещами, то еще не предполагал, насколько точно мои мысли подтвердятся в самом ближайшем будущем - и при каких трагических обстоятельствах.