Стадион в Кобрине - обычный для небольшого российского украинского или белорусского города объект, из тех, которые называют "наследием советской эпохи". Трибуна с подтрибунным помещением, футбольное поле - газон на момент переноса был еще зеленым, беговые дорожки, сектор для прыжков - словом то, что любому советскому человеку было знакомо еще с детства. Но сейчас... Верх забора - обычного металлического забора, с сеткой - был опутан колючей проволокой. На мачте освещения - устроена пулеметная вышка, между фонарями - тело пулеметчика, чем-то зацепился, висит, зараза, вниз головой. Другое пулеметное гнездо - под крышей того, что здесь считается "центральным сектором". Желтые, красные, синие сиденья с трибун - выломаны и в беспорядке разбросаны по полю. Когда-то светло-бежевое административное здание усыпано выщербинами от пуль, из оконных проемов второго этажа валит дым. На поле - тела. Тела самые разные: взрослые, детские, мужские, женские ... в форме, в штатском... Прямо посередине - две "буханки" с красными крестами и ГАЗ-66. Несколько десятков солдат - белорусских, казахских, российских - заносят на носилках под трибуны тех, кто выжил. Останавливаемся. Выходим из машин и автобусов. К нам тут же подбегает майор, судя по всему - из Казахстана.
- Начмед бригады майор Турсынбаев. Товарищи офицеры, нам немедленно нужны ваши автобусы и машина. Раненых срочно нужно доставить в госпиталь, дорога каждая минута. Эти сволочи их даже не поили, к реке, гады, не выпускали!
Губы майора дрожат. Старый и Байжанов дают команду - и два взвода киргизской роты и отделение студентов бросаются вслед за доктором. Да, сейчас они нужнее медикам. С нами остается человек двадцать студентов и киргизский взвод во главе с ротным. Интересно, кто здесь вообще сейчас рулит?
Тем, кто рулит, оказался Романенко. Его КШМ стояла чуть подальше, в парке. Дорогу нам показал лейтенант Сережа, который, по-моему, с трудом сдерживал рвотные позывы - результат того, что он увидел, пройдя несколько десятков метров по футбольному полю.
Ситуация выглядела следующим образом: особисты 11-й механизированной успели допросить часть охранников импровизированного концлагеря и выяснить, что "отличилась" 907-я рота фельджандармерии из жандармского батальона ГА "Центр". Всего в роте, полностью сосредоточившей свои усилия на "работе" с населением Кобрина и попавшими в плен белорусскими солдатами, на момент начала войны было сто семьдесят семь человек - семь офицеров, сто четырнадцать унтеров и пятьдесят пять рядовых. В плен к нам попало около шести десятков фрицев, в том числе - командир роты. Остальные - либо погибли, либо разбежались. Разбежавшихся сейчас ловят в парке и по всей ранее оккупированной части города.
- Кто отловом-то занимается? - поинтересовался я у Димы, когда мы с ним и Андреем отошли в сторонку - покурить.
- Чеченцы из 17-й в основном, сами вызвались.
- Во, блин. А как они жандармов от не жандармов-то отличат? По бляхам? - поинтересовался Андрей.