— Хрры-ыыы… — издал Костя хрип.
Хозяин уже занес кулак для сокрушительного удара, намереваясь разворотить челюсть, когда раздался неприятный треск: КРРА-ААХХ!
За спиной незнакомца, пошатываясь и переводя дыхание, весь в крови и собачьей шерсти, возник майор. Рубанув по затылку рукояткой пистолета, он ожесточенно и методично принялся наносить удар за ударом, вкладывая оставшиеся силы: РАЗ, еще РАЗ, еще… еще!
Тело хозяина стало заваливаться набок. Удивленно выкатив глаза, с яростью прохрипел, пуская кровавую пену:
— Одолели, паскуды…
И, повалившись на Костю, дернувшись в агонии, замер.
Только тут лейтенант смог выдавить из себя стон.
— Сейчас, сынок! Сейчас! — принялся оттаскивать тело майор. Очки где-то упали в разгар схватки с собакой, и старший сотрудник близоруко перевалил обмякшее тело. Высвободил помощника, оттягивая в сторону. Костя глотал воздух раскрытым ртом.
— Уже второй раз… спа-спасаете меня, Виктор Ива… Иванович, — поперхнулся лейтенант, кашляя сгустками слюны.
На секунду оба замерли, вслушиваясь в сарай — не донесется ли грозный рык пса.
Удостоверившись, что зверь мертв, осмотрели друг друга. На этот раз обошлось без тяжелых ранений: всего несколько ссадин, царапин, да пару синяков на лице Кости. Теперь предстояло связать и растормошить незнакомца.
Спустя какое-то время тот начал приходить в себя. Связанный по рукам и ногам, он обвел яростным взглядом склонившихся над ним сотрудников.
— Менты поганые!
— Уже знакомо, — усмехнулся Павлов. — У вас, у маньяков, один лексикон. Что в Тынде, что здесь, в Томске.
— Причем тут Тында, мать вашу? — попытался дернуться тот, высвобождая руки.
— Да мы, понимаешь, только из Тынды. Слышал такую на БАМе? Там тоже маньяк был, похожий на тебя, сволочь! — не удержался лейтенант, проверяя за спиной связанный узел. — Тот фанат на девиц охотился, а ты на девочек беззащитных.
— Поделом им! — вскипел незнакомец. — Много знали.
— И ты, сукин сын, вырвал им языки? Выколол глаза? Истязал, насиловал? — в гневе почти взревел Сарычев. — Они же почти детьми были!
— Много знали, — повторил незнакомец. — Больше ничего не скажу.
Наступила пауза. Маньяк сверлил обоих сотрудников ненавистным взглядом, потом вдруг выпалил:
— Первая девка видела, как я наблюдал за своей целью.
— Целью? Это так ты называешь живых людей?
— Они не люди! Они мрази! Все! Все, за кем я охотился!
— И кто же они? — Виктор Иванович сознательно затягивал беседу, превратившуюся в допрос.
— Продажные чиновники. Взяточники! Твари, спекулянты, воры, крадущие деньги на создание школ, детских садов.
— И ты, мразь, говоришь о детских садах? — взревел Костя, теряя контроль. Вскочив рядом, что есть мочи врезал кулаком в челюсть маньяка. — Ты? Тот, который истязал девчушек? Убил, выколол глаза, отрезал языки? — По лицу Кости от ярости катились слезы. — Ты? Сволочь, изуродовавшая тела двух малолетних девочек? И ты, мерзавец, говоришь о детских садах???
— Оставь, сынок. Этому поддонку уже ничем не поможешь, — устало отмахнулся Павлов. — Он просто изверг, лишенный рассудка. Истязатель. Такие изуверы были полицаями при фашистах.
— Петля по нему плачет, гадина! — замахнулся Костя, но Виктор Иванович остановил взглядом.
— Доставим в Томск, пусть там судят праведным судом.
Потом помолчал, но тут же спросил:
— Говоришь, двух девочек раздел, истязал, убил, только из-за того, что они, каждая поодиночке видели твои слежки за жертвами? Отчего же тогда нигде не зафиксированы исчезновения чиновников? Я так понимаю, они были из той же компании продажных спекулянтов, что и наша жертва?
— А кто будет заявлять? Их родственники и супруги боялись огласки, мать их! Сразу всплыли бы все грехи наружу. Они же миллионами ворочали! В газетах пошумели, но на том все успокоилось. Утонули в реке.
— Сразу оба?
— Через месяц.
— Тоже расчленил в бочке для засолки огурцов? — в гневе выпалил Костя. — Как вот этого последнего?
— Нет. Просто вспорол животы, отвез на реку, утопил.
— А потом принялся за девочек? Только из-за того, что каждая оказалась невольной свидетельницей? Ты, тварюка! Ты измывался над детьми-и! — заорал Костя. — Ты безмозглый маньяк! Больной, умалишенный садист, каких не должна носить Земля!
Он еще долго бесновался в ярости, не находя себе места. Павлов в это время вызвал отдел милиции. Наученные прежним горьким опытом, они на этот раз прихватили рацию. Отдав указание немедленно прислать оперативную группу, Виктор Иванович устало откинулся спиной к косяку двери. Убийца молчал. Теперь молчал и лейтенант. Внезапная слабость подкосила ноги, когда вспомнил двух изувеченных девочек.