Потом, спохватившись, Глеб Борисович глянул на часы. Выглянул в коридор, крикнул дежурному:
— Степан, машину мне. Срочно!
И помчался с водителем в сторону завода, за окраиной города. Никого из помощников, разумеется, не взял. Прибыв на место, оставил водителя у проходной. Сам, пройдя мимо охраны, которая знала его в лицо, пересек территорию, миновал карьер, и к установленному сроку был на месте. Кругом ни души, лишь далеко за спиной у корпусов завода копошились рабочие. Воняло горелыми шинами. Гул станков достигал и сюда. Сразу разыскал упомянутый столб с оборванными проводами. Только теперь он не стоял, а валялся на земле, сбитый каким-то тяжелым орудием.
И именно в этот момент капитана Орлова свело судорогой от омерзительного зрелища.
— Ох, будь я проклят… — невольно вырвалось из груди.
Прямо перед ним, там, где был вывернут старый столб, в его опорах теперь возвышался… КРЕСТ.
— Что за хрень… — вторично вырвалось у потрясенного капитана.
Затем ослепительная вспышка в глазах, чудовищной силы удар по затылку, острая пронизывающая боль, и полный провал в темноту.
ХРРРУ-УУСТ!
Дальше небытие.
…Очнулся с тупой резью в висках. В голове, казалось, летали бомбардировщики. Привкус крови. Саднящее чувство неподвижности. Разлепил затекшие глаза. Отчаянно хотелось пить. Рот не открывался, забитый кляпом. Дышалось с трудом. Сумрак наступившего вечера обволок своей свежей прохладой. Попробовал пошевелить руками, но нестерпимая боль пронзила все тело.
— Я бы на твоем месте не шевелился, — посоветовал откуда-то сбоку знакомый по телефону голос.
Голова разрывалась, словно в ней гудели сотни колокольных набатов. Рука незнакомца выдернула кляп.
— Что… кххрры-ыы… что с моими руками? — прохрипел капитан.
Из сумрака выступила неясная фигура. Где-то далеко в корпусах завода менялась смена, а здесь было пустынно и безлюдно. Разве что снующие крысы под ногами насильника.
— Руки… — продолжал хрипеть от нестерпимой боли капитан.
— Что, руки? — раздался смешок. — Ах, руки! Да они, понимаешь ли… прибиты.
Глеб Борисович не поверил своим ушам. Сознание еще только медленно возвращалось, и от чудовищной боли он не мог вертеть головой. Онемели запястья. Вся нижняя половина тела превратилась в парализованный сгусток свисавшей к земле плоти. Да-да: именно свисавшей.
Капитан с ужасом опустил глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то под собой. Его обуял самый настоящий приступ паники. Изо рта вырвался хрипящий стон.
Ноги… его ноги. Они…
Они были прибиты металлическими скобами к основанию того самого креста, при виде которого ему размозжили затылок.
ОН БЫЛ ПРИБИТ!
РАСПЯТ этим душегубом к орудию казни!
— Что… ты со мной сделал? — изо рта хлынула пеной кровь.
— Распял. Пригвоздил. Совершил искупление грехов, — последовал с издевкой ответ. — Что? Неприятно быть в качестве жертвы?
— Зачем… кхххрры-ыыы… зачем я тебе нужен? Это ты изнасиловал девушку?
— Не я. Вероятно, ты забыл о своем внебрачном сыне?
— Иван? — вырвалось у капитана. — Ваня?
— Да. Твой, скрываемый от всех сын и мой прямой последователь. Ни твоя жена, никто другой не знают этой тайны. Верно? А я вот узнал. Это твой отпрыск стал насильником. Но насильником в глазах ваших органов. На самом деле он мой ученик, мой поклонник, спасающий грешников, искупляя их знамением Божьим. Теперь умирай с этой мукой, проваливаясь ко всем чертям в АД! Жить тебе осталось несколько минут. Слыхал о таком библейском грехе под названием «Гнев»? Он четвертый из семи. Сейчас ты покинешь этот бренный мир с чувством гнева. А я свой грех искупил. И твой сын тоже. Его никогда не найдут!
Глеб Борисович уже начинал сквозь нестерпимую боль осознавать, что имеет дело с каким-то свихнувшихся умалишенным психопатом. Внизу под крестом валялась лебедка. Трос опоясывал плечи. Руки разведены по сторонам крестовины, прибитые молотком. Очевидно, изувер поднял его на крест с помощью лебедки, привязал, затем прибил, потом отвязал, оставив тело распятым. И все это своими руками, в одиночку, пока сам Орлов был без сознания. Странно, что он не почувствовал боли, когда изверг прибивал молотком руки и ноги. Затылок был проломлен — может, от этого поврежденный мозг не подал импульсов боли?
— Причем тут грех? — с усилием поднял голову вверх капитан, поворачивая вправо-влево. Узлы связок поверх прибитых металлических скоб бросились ему в глаза уродливой чудовищной картиной распятия. Верхушка креста терялась в темноте, вне диапазона его зрения. Крестовина напоминала жуткий математический знак сложения в виде «плюса» с удлиненным основанием внизу: там внизу, где были прибиты его ноги. Теряя сознание, капитан провалился в темноту. Сквозь черный туннель небытия слышался издевательский голос: