— Силы покидают тебя. Значительную часть крови ты уже потерял.
Глеб Борисович хотел кричать, звать на помощь. Сознание постепенно меркло. Организм еще пытался бороться, но жизненные силы были на исходе.
— Я выбрал тебя не напрасно. Ты был другом майора Павлова. А у меня с ним особые счеты. Так что я ударил по его слабому месту. Если и в этот раз он будет продолжать преследовать меня, то доберусь до его семьи. Начну с его жены.
И захохотал. Потом, напоследок, дополнил:
— А следующим грехом моего искупления будет знаешь какой?
Глеб Борисович уже не мог отвечать. Парализованное тело, лишенное вытекшей крови, обрывало его в бездну. Откуда-то издалека донеслись последние слова:
— Пятым искуплением грехов будет…
И всё. Пустота.
Капитан Орлов не различил сквозь исчезающие силы название. Зато услышал последние слова насильника:
— Но прежде, я навещу твою жену, Веру Николаевну. Так ее зовут, я не ошибся? Нанесу ей визит вежливости.
С этими словами незнакомец подобрал лебедку, окинул прощальным взглядом безвольное тело на кресте и, не обернувшись, растворился в темноте.
Сознание капитана еще какое-то время боролось между явью и небытием, потом, дернувшись последний раз, тело сотрудника милиции навсегда застыло. Лицо перестало быть просто лицом. Тело теперь были неузнаваемым, источая зловоние. Распятая плоть так и осталась висеть на крестовине перекладины.
Прошла ночь. Настало утро. День тянулся долго. Пока к вечеру капитана не обнаружили пионеры, игравшие неподалеку от заброшенного цеха.
Вот, собственно, и всё.
А между тем, совсем в другом месте, спустя сутки, происходило следующее…
День второй. Мы с вами в салоне самолета.
Было пятнадцать минут пятого, когда майор Павлов с лейтенантом Костей Сарычевым взлетели со столичного запасного аэродрома. Курс был проложен до озера Байкал, в город Ангарск.
Младшего помощника доставили на машине к самому самолету военной авиации — тут приложил все свои усилия начальник столичного Угрозыска.
— Соболезную вам, — с горечью приветствовал лейтенант старшего товарища. — Уже слышал от дежурного, как вы дружили с капитаном Орловым.
— Спасибо, Костя! — удрученно пожал руку Павлов.
Больше до конца пути он не произнес ни слова. Костя из деликатности, тоже подавленный горем, молчал, хотя и не знал Глеба Борисовича. Но дружба двух друзей детства всегда была для него святым делом. Такая утеря кого хочешь может выбить из колеи. Потому Костя и промолчал всю дорогу, оберегая мысли Виктора Ивановича от расспросов.
А когда приземлились в Ангарске на вспомогательной полосе, только тогда поинтересовался:
— С чего начнем, товарищ майор?
Павлов, казалось, только в эту минуту обрел дар речи. Тяжелая утрата состарила его на несколько лет.
— Будем исходить из обстоятельств, друг мой, — с горечью констатировал он. — Если этот живодер уже сподобился Иисусу Христу, приколачивая жертву к распятию, то нам просто необходимо его остановить!
— Я готов! — извлекая новехонькое табельное оружие, азартно поддержал Костя. — Всажу первую же пулю между глаз мерзавцу!
— Погоди, — невесело улыбнулся старший начальник. — Сперва нужно поймать. Выследить, расставить ловушки. Ты забыл, насколько этот негодяй умен? Имеет своих учеников, поклонников и последователей. Раскинул сети от БАМа, Томска и Ленинграда аж сюда, до Ангарска. Причем, уже четвертый грех и куча жертв. А он так по-прежнему и неуловим для нас.
— Выходит, мы даже до сих пор не знаем, как выглядит этот изверг?
— Если это он, разумеется.
— А какой еще душевнобольной прибьет к кресту… — осекся лейтенант. — Простите, Виктор Иванович. Глеб Борисович ваш друг…
— Ничего, сынок. На то мы с тобой и напарники, чтобы делиться своими мыслями.
И оба направились к вышке обзора.
— Нас встречают, — объявил Костя, заметив, как к столичным сыщикам вышли два местных милиционера. Оба во все глаза смотрели на легендарного майора, о котором ходила настоящая слава. Не каждый день к ним в Прибайкалье заглядывали личности такого масштаба.
— Капитан Климковский, старший лейтенант Голованов, — отрекомендовались сотрудники. — Как долетели?