Наступила пауза, прерываемая гулом станков и гудением агрегатов. По ту сторону нерабочего цеха сновали работники завода, занимаясь своими делами.
— Да, но почему именно крест? — спустя минуту, переспросил капитан.
— Всё тот же ритуальный символ. В прошлый раз при грехе «Чревоугодия» была вывеска «Столовая», а орудием казни — вручную собранная гильотина.
— Гильо… простите, я не ослышался?
— Да-да, капитан. Гильотина. Этот неизвестный нам умалишенный фанатик религиозных искуплений грехов возомнил себя новым Мессией. Очищает, по его понятиям, Землю от грешников. Имеет секту поклонников. Дьявольски умен, оставляющий после себя некие подсказки.
— Словно играет?
— Так точно, словно играет.
— И какие подсказки мы должны искать здесь?
— В прошлые разы это был звонок по телефону, потом записки.
— Записки?
— Да. Оба раза его почерком. Того, кого мы ищем. И каждый раз он будто усмехался над нами с издевкой.
— И что мы должны искать?
— Прежде всего, необходимо знать, были у Глеба Борисовича враги? Или нераскрытые дела? Если нет, то маньяк попросту сводит со мной личные счеты, избрав в качестве мщения моего друга детства.
— А грех?
— В последнем телефонном звонке он назвал термин «Гнев». И мы с вами здесь должны добиться улик. Понимаете?
Виктор Иванович теперь и сам осознал, что именно здесь, у креста, решив навсегда покончить с убийцей, пока тот не учинит еще несколько расправ, он преодолел точку возврата. Теперь на кон поставлено две жизни: либо его, майора Павлова, либо того безумного фанатика с уклоном в религию.
Вернулся Сарычев. Доложил, что никаких улик не обнаружил. Лебедку тоже. Майор надолго задумался. Потом, словно очнувшись, переспросил:
— На чем я остановился, коллеги?
Старший лейтенант Голованов взял слово:
— Вы спрашивали, были ли у Глеба Борисовича враги.
— А были?
— По поводу врагов не знаю. Но три месяца назад была изнасилована дочка одного из работников бригады этого завода.
Павлов сразу заметил, с каким трудом милиционер произносит эти слова. Создавалось впечатление, что Голованов готов разметать тут всё кругом от ярости. При этом в его взгляде проскальзывало какое-то издевательское отношение ко всему произошедшему. Будто он вообще скептически отнёсся к убийству своего начальника.
И только когда капитан Климковский пояснил ситуацию, Павлов всё понял, сопоставив два и два как в арифметике.
— Изнасилованная жертва была невестой старшего лейтенанта, — пояснил Климковский. — Вот ему и трудно говорить.
Виктор Иванович удивленно вскинул брови, бросив взгляд на Голованова. Тот в ярости ковырял ботиком глину вокруг опоры столба, в которой возвышался крест.
Отведя на пару шагов в сторону, Климковский понизил голос:
— Дочь бригадира Фёдорова. Уже готовилась свадьба. Голованову обещали по этому случаю отпуск и однокомнатную квартиру.
— И что произошло?
— Дочь часто навещала бригадира на работе, принося в его смену из дому всякие пирожки, булочки, котлеты. Мать умерла, вот дочь и заботилась об отце.
— Вы подводите к тому, как её изнасиловали?
— Так точно. В одно из таких посещений, три месяца назад, она возвращалась темным вечером домой. Автобусы тут не ходят, до её жилого квартала было час ходу. Как назло не горели фонари — в тот день была повреждена линия освещения. Неизвестный набросился сзади, оглушил, оттащил в кусты, и долго извращенно издевался над девушкой, пока та была без сознания.
— Дальше.
— Когда насильник совершил акт извращения, оставил безвольное тело в кустах, ретировавшись в темноту. Ни следов, ни каких-либо улик не обнаружили. Бедняжка, придя в себя, кое-как добралась до телефона-автомата, вызвав своего жениха, — кивнул на Голованова капитан. — Тот сразу примчался на милицейской машине, горя желанием растерзать извращенца. Но того и след простыл.
— И что дальше?
— А дальше, начальство «сверху» посчитало, что в приступе ярости Голованов не в состоянии вести расследование, передав дело как раз вашему другу и моему начальнику, Глебу Борисовичу Орлову.
Только теперь, следя за ходом мыслей Климковского, майор Павлов, наконец, начал понимать суть происходящего. Только сейчас, именно в этот момент, он уловил несуразность данного дела.
— Так вот отчего Голованов такой равнодушный к убийству своего начальника отдела?
— Скорее, предвзятый. После того как дело поручили Орлову, он буквально возненавидел весь сыскной мир и всю милицию, в том числе и Глеба Борисовича.