Сейчас, при упоминании дочки бригадира, все эти воспоминания пронеслись в голове хозяйки в долю секунды. Если уполномоченный передать записку знает фамилию бригадира, значит можно впустить.
Что, собственно, она и сделала.
Но, увы. Как покажут дальнейшие события, лучше бы она этого не делала.
Стремительно перешагнув порог, незнакомец захлопнул дверь ногой. Сработал щелчок замка. Женщина оказалась в ловушке.
— Вы… вы хотели передать записку, — запнулась она, отступая спиной в комнату.
— А вот и ты, прелесть моя! — наглым тоном сразу перешел на «ты» незваный гость. — Теперь-то я позабавлюсь на славу! — и захохотал мерзким отвратительным фальцетом.
— П-позвольте… — с ужасом отшатнулась хозяйка. — Вы… вы кто?
Зловещему типу, нахальным образом вломившемуся в квартиру, было на вид лет за пятьдесят, но крепкое телосложение молодило незнакомца, как уже успела отметить Вера Николаевна.
— Где за… записка?
— Нет никакой записки.
— Но… Глеб…
— Глеба тоже нет, стерва милицейская! — начал нависать над ней незнакомец. Теперь в его глазах читалась ярость, граничащая с безумием. Зрачки расширились, ноздри раздувались, а голос стал невыносимо высоким.
— Твой Глеб висит, прибитый к кресту! — и залился нестерпимым хохотом.
Женщине стало плохо. Заваливаясь набок, она потеряла точку опоры, слыша сквозь обрушившуюся тьму издевательский голос:
— Точнее, висел. Сейчас он в морге. Тело нашли, но уже поздно.
Проваливаясь в темноту беспамятства, женщина сползла на пол, да так и осталась лежать, пока дьявольский гость стал чувствовать себя в квартире хозяином.
Пройдясь по комнатам, выдернул провод телефона. Отключил радио. Обшарил холодильник. Налил себе припасенный для праздников коньяк. Залпом осушил бокал. Закурил, стряхивая пепел на ковер. Налил еще бокал, прыснул водой в лицо жертве, придвинул кресло, и расположился, ожидая, когда женщина придет в себя.
Долго… мучительно долго Вера Николаевна возвращалась из обморока. В сознании урывками мелькали картины каких-то чудовищных казней, орудий пыток.
— Ну как? — сквозь пелену тумана донесся голос. — Пришла в себя? Теперь потолкуем.
— За… зачем вы з-здесь? — запинаясь, едва пролепетала женщина.
Незнакомец бесцеремонно окатил её водой из принесенного из ванной ведра. Сразу закашлявшись и глотая слезы, Вера Николаевна попыталась сесть прямо на полу.
— Итак, — начал зловещий гость. — Что мы имеем на данный момент? По сути, вы мне с твоим ублюдком-мужем, особо и не нужны. Просто мне жутко захотелось насолить вашему другу семьи майору Павлову.
— Павло… кххрры-ыы… Павлову? — кашляя, изумилась хозяйка. — Виктору Ивановичу?
— Ему, собаке!
— Но… п-причем тут он? — под Верой Николаевной разлилась лужа, впитываясь в ковер. Домашний халат промок насквозь, волосы превратились в стекающие сосульки. — Он ведь в столице, а мы… мы с мужем здесь.
— Ошибаешься. Ваш Павлов уже прилетел самолетом сюда, к вам в Ангарск, как только ему сообщили о твоем муже.
У женщины вырвался поток рыданий. Только сейчас она осознала пронзительной болью, что этот изверг говорит правду о каком-то кресте с моргом.
— Мой муж… — рыдания душили спазмами грудь. — Он… он мёртв?
— Мертвее некуда! — хохотнул тот. — Я избрал его в качестве приманки, чтобы выманить сюда майора Павлова. Этот милицейский пёс стал для меня личным врагом. Повсюду преследует меня и моих учеников-последователей.
— По… последователей?
— Да. Моих поклонников.
— Поклонников чего?
— Божьей кары. Правосудия небес!
Вера Николаевна, постепенно приходя в себя, начала понимать, что имеет дело с каким-то фанатичным психопатом. Но психопатом разумным, хоть и повернутым на почве религии.
— Ты слыхала, что у твоего обожаемого мужа есть внебрачный сын? Иваном зовут. А твой муж называл его Ваней.
И вот тут-то супруге капитана Орлова стало по-настоящему плохо. Тьма, обрушившаяся сверху, накрыла её с головой.
— Ваней, — пролепетала она машинально.
Так вот кем грезил ночами в бреду её муж. Ваня. Иван! Вот, чьё имя он повторял!
— Кто он? — едва выдавила из себя потрясенная женщина, сразу постаревшая на несколько лет.
— В ваших глазах и глазах народного общества, просто насильник. Это он совершил акт извращения над дочкой бригадира Фёдорова. Искупил на себе её грехи. И он мой ученик-последователь.
— Чьи грехи? — понимая, что перед ней безумец, молвила она. — Грехи жертвы, изнасиловав её, взял на себя ваш ученик?