— Да. Тайный и внебрачный сын твоего верного супруга, — хохотнул мучитель. — Но его он уже далеко. Майор Павлов будет бессилен, а я запишу себе еще один грех в свою пользу.
— Какой грех?
— Четвертый. Грех «Гнева». Моя миссия и миссия моих последователей — очищать Землю от нечестивцев! — безумец закатил глаза, пафосно вскидывая к небу руки. — Мы очистим все пороки, возьмем на себя все грехи человечества!
Теперь он стоял, воздев руки к потолку, выплевывая из себя давно заученные фразы:
— Всю мразь мы отправим в ад! Останутся только чистые поколения наших приверженцев. Глас Господний будет давлеть над всеми грешниками, а мои миссионеры будут новыми пророками!
Брызгала слюна. В углах рта появилась пена. Тело сотрясалось от нервных конвульсий. Казалось, перед женщиной сейчас возвышалось некое подобие дьявольского урода, возомнившего себя ставленником Бога.
Приступ прошел, всадник апокалипсиса безвольно рухнул в кресло. Вера Николаевна продолжала сидеть на полу, боясь спровоцировать незнакомца на новое безумие.
— Я слуга Люцифера! — твердил тот, закатывая глаза. — Мы все слуги: я и мои помощники!
Потом внезапно простер к ней руку:
— Встать! Встать, стерва! Тебе приказывает глас Господний!
В каком-то жутком опустошенном тумане Вера Николаевна подчинилась. По телу расползлась непонятная нега. Безвольно опустились руки, в голове стало пусто. Откуда-то, казалось, издалека доносился завораживающий голос:
— Я научу тебя подчиняться нам!
Приблизив лицо, изменившееся до неузнаваемости, он гипнотически прошептал:
— Возьми лезвие бритвы в ванной! Иди… возьми бритву, что бреется твой муж.
Ватные ноги сами понесли женщину к ванной комнате. Подчиняясь гипнозу, она безвольно, ничего не осмысливая, следовала указаниям гипнотического транса:
— Иди назад. Держи лезвие в руках.
Женщина повиновалась.
— Встань у стены. Повернись к ней лицом.
Голос, казалось, шелестел у нее за спиной подобно осенней листве. Теперь гипнотические чары проникали в каждую клетку ее сознания.
— Возьми бритву и режь себе вену!
Подобно безвольному манекену, превратившись в пустой ходячий сосуд, женщина полоснула себя лезвием. Вскрыла одним махом вены на руке. Хлынул поток крови.
— Теперь пиши на стене!
— Что писать? — эхом откликнулась она, не контролируя своих действий. Закружилась голова. Настойчивый голос шептал прямо в ухо:
— Пиши! Макай пальцем в кровь и пиши…
Он назвал слово. Повинуясь гипнозу, Вера Николаевна, впадая в прострацию, принялась выводить кровавыми росчерками неровные буквы. Все происходило на уровне рефлекса. Разум не задумывался, какие буквы выводит дрожащая рука, с которой капала кровь.
Голос постепенно отдалялся, превращаясь в зыбкий, едва слышимый шелест. Он продолжал манить, командовать, подчинять себе. Шаги тихо удалялись.
— Пиши! Еще пиши…
Тихо отворилась дверь.
— Пиши…
Щелкнул замок.
— Создай пятый грех на стене…
Шаги затихли. В квартире стало тихо. В голове шелестел голос:
— Пятый грех! Пиши на стене…
И женщина продолжала исписывать кровью всю стену.
Слово, появляющееся корявыми красными буквами на обоях, ей ни о чем не говорило. После сеанса гипноза супруга капитана Орлова превратилась в безвольную мумию, подчиняясь какому-то страшному видению. Кровь капала, а она продолжала машинально исписывать стены. Голос давно замер, слуга Люцифера покинул жилище, а она продолжала выводить буквы незнакомого ей пятого греха.
Потом была пустота. Черный туннель и всепоглощающее чувство небытия. Что стало дальше, женщина не помнила.
Там её и нашли сотрудники столичного Угрозыска.
Наступил последний акт трагедии.
Время 6 часов 18 минут.
Мы с вами у подъезда пятиэтажного дома, где происходили жуткие события прошедшей ночи.
Было ранее утро. Машина отделения милиции города Ангарска затормозила у подъезда, где жил капитан Орлов. Дети, повзрослев, подались кто куда, создав свои семьи, и теперь в квартире дожидалась мужа его жена, Вера Николаевна.
— Костя!
— Да, Виктор Иванович?
— Похоже, дело это будет для нас нераскрытым. Насильника не нашли, убийцу не поймали. Что будем докладывать полковнику Вдовину? Ни зацепок, ни улик.
— В этот раз, если это был наш знакомый маньяк, он и записку не оставил, — согласился младший помощник.
— Знакомый? — невесело усмехнулся майор. — Тут, скорее, можно назвать его незнакомцем. Мы до сих пор не знаем, как он выглядит. Мы даже не знаем его примет, если угодно. Соображаешь, курилка?