Злополучный мост вывел нас прямиком к "Парку науки". До "Ноябрьской", правда, было бы удобнее, пересадкой меньше, но Маришка слишком замерзла, чтобы лишние пять минут провести на пронизывающем мартовском ветру. Только на эскалаторе зуб у нее начал попадать на зуб. На слух это звучало жутковато, и я со всей нежностью, на какую был способен, погладил ее по холодной щеке, по заново посветлевшим волосам, стараясь успокоить, согреть. Всю дорогу она с тревогой вглядывалась в свое отражение в вагонном стекле. Уже дома, поразмыслив, мы решили наутро заглянуть в ЦДЭ. Потолковать с добрым самаритянином, а если не застанем, узнать у кого-нибудь его координаты. Решал главным образом я, так как Маришка была в этот вечер на редкость не словоохотливой. Только добавила в конце: - И на всякий случай возьмем с собой Пашку. Ударим по ихнему тоталитаризму нашим милитаризмом. На том и заснули. Жаль, подумал я, засыпая, что мы так и не попали на концерт. "Пикник" нечасто выступает в Москве. К тому же с новой программой. "Фиолетово-черный". Хм... Интригующее название!
ЦВЕТ ШЕСТОЙ. СИНИЙ.
Маришка ошиблась вчера, ради сомнительного каламбура обозвав Пашку милитаристом. К гонке вооружения он имеет весьма посредственное отношение - скорее, как борец с наращиванием военной мощи. Из неисчерпаемого арсенала родины Пашка позаимствовал для личного пользования табельный пистолет какого-то удручающе малого калибра и, насколько мне известно, ни разу им не воспользовался. Он даже мне его никогда не показывал! Почему? Калибра, что ли, стесняется? Вообще-то Пашка - милиционер. Или что-то вроде. Сам себя он классифицировал уклончиво, говорил, что специализируется "по экономической части". Как какой-нибудь завхоз в райотделе! Профессиональными успехами делился крайне неохотно, а на неизбежный вопрос "Зачем??!", заданный в разное время в разных стадиях опьянения, однообразно отшучивался: "Ну, не всем же быть веб-дизайнерами". Я позвонил ему на следующее утро. Естественно, не по "02", а по нормальному, семизначному номеру. Плюс восьмерка. Плюс код оператора. Вот так. Сотовый положен Пашке по службе. Во-первых, потому что он постоянно в разъездах. Во-вторых, из-за его экономической специализации. В самом деле, неловко получится, если в присутствии представителей большого бизнеса у тебя в кармане вдруг хрюкнет рация и, выматерившись для завязки разговора, потребует четырнадцатого. Так можно потерять лицо. - Алло? - произнесла трубка приятным мужским голосом. - Пааш! - просительно протянул я. - Сааш! - услышал в ответ. Такова традиция. Что-то вроде комбинации пароль-отзыв. Зашел я на всякий случай издалека. Да и неясно, с чего тут можно начать, так чтоб сразу не обвинили в скудоумии. Причем, вполне заслуженно. - Ты, - спросил я, - в Бога веришь? - Ясно, - ничуть не удивившись, ответил Пашка. - Следующий вопрос будет, пью ли я водку. Отвечаю сразу: на работе не пью. Тем паче в десять утра. - А в Бога? - настаивал я. - В десять утра - веришь? Особенно в той части, где он грехи и заповеди определяет. Не убий там, не укради... не чванствуй. Читал? - Скорее, "не чванься", - поправил Пашка. - Нет, сам не читал. Но кино про них видел, "Семь" называется. А что? - Ну, так ты во все это веришь? - Видишь ли... Это не телефонный разговор. По крайней мере не по мобильнику и не на скорости сто двадцать в час. Так о чем ты хотел поговорить? О Боге и иже с ним, извини, только при личной встрече. - И я о том же! - Я с радостью согласился. - Подъехать можешь? Ко мне. Прямо сейчас. Трубка негромко всхрюкнула. - Ну, ты наглец! - восхитился Пашка и добавил после паузы: - Только учти, через два часа я должен быть в одном месте. - Значит, договорились? - Значит, - бросил он небрежно. - Привет княжне! Конец связи. Трубка, плимкнув напоследок, вернулась на базу, а я с сожалением перевел взгляд на Маришку. С сожалением, потому что, как бы божественно и вдохновенно не выглядела она в эту минуту: встревоженная челка закрывает лоб, реснички подрагивают как крылья синички... все равно ведь придется будить! Пашка зовет ее княжной, имея в виду княжну Мэри. Как сказал бы мой вчерашний сосед-писатель, копирайт - Лермонтов. Но при чем здесь моя Маришка? Какая из нее княжна? По созвучию имен? Почему тогда не королева, например, Марго? Хотя, на мой взгляд, она больше похожа на царевну. Копирайт - Пушкин. Не хватает только хрустального ящика на цепях. Я нежно, но настойчиво тронул выскользнувшее из-под одеяла плечо. - А-а? И такое в теле - даже не движение, а порыв к нему, дескать, вот уже встаю, сейчас, видишь же, почти встала - и вдруг: ах! Проклятая сила тяжести! Нет, невозможно! Пришлось тормошить снова. - Марииш... Пашка сейчас приедет. - Скоро? - На челе застыла складочками невыразимая мука. - Не знаю. Судя по скорости езды, в любой момент. Маришка картинно затрепетала ресницами, балетно раскинула руки, издала опереточный, то есть музыкальный, но несколько наигранный стон - и начала постепенно отходить ото сна.
- Ну, а ты, княжна, чего молчишь? Пашка с неестественно прямой спиной восседал на табуретке. В сером, с намеком на голубизну костюме, словом, в штатском. Стрелочки на брюках топорщились параллельно друг другу, перпендикулярно полу. Прилично устроился сокурсник. Ходит в цивильном, складная трубка распирает грудь, на уголке стола примостилась пухлая визитка коричневой кожи. Очки заменил на невидимые линзы, но глаза остались прежними... глазами бешеного кролика. Сейчас они испытующе пялились на Маришку. - А что тут скажешь... Шура все правильно рассказал. - И фамилию так называемого доброго самаритянина ты тоже не запомнила? - Да я и в лицо его не очень... Глаза почти все время закрывала. Только он не добрый, он толстый. - А чай? Ты не заметила в нем ничего странного? Какого-нибудь необычного привкуса? - Да никакого привкуса! Говорю же, даже сахар пожадничали положить. Я и выпила всего грамм сто. - И как скоро после употребления напиток подействовал? - спросил Пашка по-протокольному. - Минут сорок, - я поспешил помочь следствию. - И через столько же примерно все закончилось. Само собой. - И больше... - Ничего такого, - закончила Маришка. - Слава Богу... и пломбиру. - Кстати, не исключено, - серьезно согласился Пашка. - Вспомните, как Распутина не смогли отравить из-за пирожных с кремом. - Лучше б пирожных! - Маришка обняла себя за плечи и шмыгнула носом. - А так я, кажется, простудилась. Килограмм мороженого уплести... Бр-р-р-р! - Ладно, будем надеяться, чем бы там не опоили княжну под видом чая, это был препарат одноразового действия. Хотя сходить на обследование все равно было бы невредно. - Куда? - спросила Маришка. - В поликлинику или в церковь? И что сказать? Доктор, я согрешила? Я слишком много болтала языком и от этого стала похожа на баклажан? Пашка недовольно наморщил свой муравьиный, читай вытянутый и сужающийся к макушке, лоб и заметил: - Ты и сейчас говоришь немало. - Угу, - сухо согласилась Маришка и, отвернувшись к мойке, пустила воду и стала сосредоточенно намыливать чашку из-под кофе. Потеряв основного свидетеля, Пашка переключился на второстепенного. - Вот эту часть твоего рассказа я, честно говоря, понял меньше всего, признался он. - При чем тут какое-то наглядное греховедение? Для наглядности вам бы в чай сыворотку правды впрыснули, для развязки языка. Вот тогда бы вы сами друг другу все рассказали, как на духу: кто согрешил, когда и сколько раз. Тут же принцип действия иной, замешанный на идиосинкразийной реакции. Маришка фыркнула. Когда-то она заявляла мне, что у нее аллергия на слово "идиосинкразия". И наоборот. - Почему, собственно, пустословие? - продолжил Пашка. - Потому что княжна, прежде чем... - короткая пауза, - скажем так, сменить цвет, о чем-то... пауза подлиннее, - скажем так, долго и увлеченно разглагольствовала? И потому что именно фиолетовым цветом в соответствии с каким-то там "календариком" Господь Бог маркирует пустословов? Вы его, кстати, не потеряли - календарь? Мне бы взглянуть. Я перестал подпирать спиной дверцу холодильника, послушно прошаркал в прихожую, на ходу пожимая плечами. Может, и вправду совпадение. А вот Пашка - молодец, сразу отделил зерна от плевел, мистическую бутафорию от криминала, совсем как Атос. "Сударыня, вы пили из этого бокала?" - Ага, уже что-то. Положи-ка вот сюда, - потребовал Пашка, и я опустил на пластиковую столешницу нашу единственную улику, прямоугольник из плотной гладкой бумаги. Сейчас это закладка. Не прикасаясь руками, Пашка ссутулился над столом, мгновенно утратив чванливую осанку, и вроде бы даже обнюхал цветную полоску, поводя носом, как кролик, почуявший морковку. - Ну ладно, не убий, не укради... Это я могу понять и даже одобрить. Но зависть-то! - Он поднял глаза от стола. - Разве это грех? Это ведь даже не поступок, а свойство души, черта характера. - Грех, причем один из основополагающих, - уверенно ответила Маришка, протирая концом перекинутого через плечо полотенца рюмку из цветного стекла - напоминание о вчерашнем снятии стресса. - Сама по себе зависть, затаенная в душе, безвредна. Но именно она, вырвавшись на волю, становится первопричиной большинства предосудительных поступков. Только не думайте, что это я придумала. Это все толстый вчера... - Мда... - как-то неуверенно изрек Пашка. - Как говорится, тут на трезвую голову не разберешься. Дай-ка рюмочку! - Он протянул Маришке руку раскрытой ладонью вверх. - Ты же за рулем! К тому же коньяк мы вчера весь допили, - вспомнил я с оттенком сожаления. - Ты давай, давай... - повторил Пашка и Маришка аккуратно поставила рюмку на его ладонь. - Ага, - рюмка на ладони подплыла ко мне. - Подержи-ка! неожиданно попросил он. С легким недоумением я принял тонкий сосуд на витой ножке и некоторое время крутил в пальцах, пока Пашка возился со своей визиткой. - Клади сюда! - Он протянул мне раскрытый пакетик - узкий, прозрачный, самозаклеивающийся. Вслед за рюмкой Пашка отправил в пакетик закладку-календарик, аккуратно поддев ее за края большим и указательным пальцами. "А ведь это он у нас отпечатки снял, - запоздало сообразил я. - Ну не профи ли!" - Скоро верну, - пообещал он и бросил два пристрелочных взгляда - на меня, потом на Маришку. - А теперь, полагаю, вы попросите меня отвезти вас в Центральный Дом Энергетика и помочь разобраться со всей этой эзотерикой... Ладно, считайте уговорили. Сбор внизу через пять минут. Пойду пока погреюсь.