Одна из конкретных проблем касается того, какой показатель, по нашему мнению, следует измерять как r: скорректированную на инфляцию (реальную) доходность безопасных активов, таких как государственные облигации сильных промышленных стран? Предельную стоимость капитала? Или среднюю доходность капитала, который уже был вложен в инвестиции? Анализ долгосрочных тенденций средней доходности привел к влиятельной формулировке нормы прибыли на капитал, указывающей на все более высокие уровни накопления ("производство бесконечного накопления"): это стало предметом знаменитого анализа Томаса Пикетти. Средняя ставка Пикетти постоянно превышает предельные ставки, особенно в эпохи спада или стагнации: возможно, потому, что на самом деле она в значительной степени касается доходов от земли или недвижимости, которые правильно рассматривать как ренту за дефицитные места: центр Парижа, Нью-Йорка, Силиконовой долины или Шанхая. Это явление было основным фактором неравенства в XIX веке и снова в конце XX века: Пикетти считает, что в XXI веке рост неравенства будет происходить еще быстрее. Его версия r > g может быть просто отражением глобализации, которая толкает вверх стоимость земли, особенно в глобально связанных центрах (и действительно, его показатели неравенства падают во время фазы деглобализации в середине XX века). Таким образом, он настаивает на том, что даже технический прогресс, который можно рассматривать как триумф человеческой изобретательности или человеческого капитала над холодными типами мертвого капитала, составляющими его определение (земля, здания или финансовый капитал), будет вызывать потребность в большем количестве зданий, агломераций, патентов, что приведет к росту доходности капитала. С этой точки зрения, человечество не будет спасено «капризами технологии».
Стоит задуматься об этих капризах технологии более пристально. Долгосрочная перспектива не всегда превалирует. Взаимосвязь между процентными ставками и ростом радикально меняется в периоды кризиса и неопределенности. Реальная доходность капитала становится нестабильной в моменты очень сильных колебаний цен. Рассматривать развитие событий sub specie aeternitatis - это роскошь философов, но масштабное видение основных тенденций не всегда помогает подсказать отдельным людям или предпринимателям, какими технологиями им следует заняться. Особенно в моменты кризиса мы не уверены в будущем, его смысле и направлении. Банкротство определяется не долгосрочной жизнеспособностью идеи или бизнес-концепции, а способностью удовлетворить сиюминутные финансовые потребности или тем, как интерпретируются активы и пассивы в балансе. Именно в моменты сомнений и колебаний люди, правительства и рынки открыты для влияния убеждающих лиц: влиятельных аналитиков, интерпретаторов и риторов, которые могут пролить свет и утверждают, что знают будущее. Ответы затем помогают определить, как будет развиваться будущее: в такой момент существует множество возможностей или траекторий. Если рассматривать их в статических терминах, мы будем думать о нескольких равновесиях. Кейнс писал о том, как "неконтролируемая и непокорная психология делового мира" определяет предельную эффективность капитала.
Таким образом, на протяжении последних столетий ход глобализации определялся тем, как страны реагируют на кризисы, экономические потрясения, которые часто сопровождаются возникновением финансового кризиса. Во время этих драматических потрясений все ожидания нормального развития или плавного продолжения существующих тенденций оказываются разрушенными. Наиболее очевидным историческим переломом в восходящей траектории каждой усиливающейся глобализации была болезненная дефляция межвоенной Великой депрессии, которая усилила воинственный национализм и мышление с нулевой суммой. Сразу возникает соблазн увидеть во многих современных событиях отголоски 1930-х годов. Но не только межвоенный спад привел к переосмыслению того, что такое глобализация, кому она вредит и кому она выгодна.
Спрос и предложение
Не каждый кризис разрушает или обращает вспять глобализацию. Напротив, некоторые драматические переломные события привели скорее к усилению, чем к ослаблению глобализации. В 1970-х годах нефтяные потрясения изменили парадигму политики. Первоначально больше протекционизма появилось как ответ на большой дефицит торгового баланса в промышленных странах и как средство защиты от глобального риска. Кембриджский факультет прикладной экономики под руководством Уинна Годли стал базой для сторонников "осадной экономики". Но вместо ограничения торговли политическое сообщество переключилось на дерегулирование, дезинфляцию и большую открытость, причем лидировали левоцентристские правительства: Джимми Картер в США, Джеймс Каллагэн в Великобритании, Гельмут Шмидт в Германии.