Время шло. Не за горами был первый самостоятельный опыт. К сожалению, он, как и у многих людей, что впервые брались за новое для них дело, закончился неудачно. Огонь, горящий в горне, не мог раскалить заготовку до соломенного цвета. Быстро остывающий железный прут сильно зазубрился и не выправлялся, а это значило, что из нее не получится деталь клети для ловли дичи, которую Гайр пообещал семье Сибилл. Кузнеца моя неудача нисколько не расстроила, однако в следующий раз у наковальни мы работали вдвоем.
Кузнец брал в руки клещи, зажимал ими куски железа до тех пор, пока вокруг них не начинали танцевать языки пламени. Потом пышущий жаром металл покидал горн и опускался между двух бойков: в ход шел тяжеленный молот. Я следила за каждым движением учителя. Удар, другой. Железный прут уплощался и растягивался, словно нить прядильщицы. Плавным поворотом Гайр направлял еще не успевший коснуться наковальни стержень, и вот уже изящным завитком на одном конце сворачивалась петля.
- Ну – ка, щипцы мне подай, девонька, – на плотных рукавицах старика, в тех местах, где металлическая чешуя не сковывала движения, тлеющими песчинками застывали кусочки окалины. Щипцы, напоминающие скрещенные ветви, легко отделили петлю от прута, и молот застучал вновь.
Еще через некоторое время Гайр вновь подозвал меня к себе
- Видишь, в углу за столом молот поменьше этого. Ага! Значит, возьми его и тихонько ударь тут и тут. Только глаза береги, Тарья. Вот, хорошо… А теперь по краю пригладь! Да, да, так.
Под легкими двоящимися ударами железо начинало петь. Его звонкий голос сплетался с низким гудением сгорающих таадэт, и эта песня изменяла суть заготовки. Плоский диск ширился, стараясь вместить образ, который Гайр хранил в своей голове. Тонким зубилом из более твердого металла, он наметил контуры рисунка, чуть сильнее продавливая его к середине. Напоследок вновь заработали щипцы, придавая окончательную форму пятилепестковому, невесомому и неуместному здесь, цветку.
Этот, казалось бы, крохотный успех вновь воодушевил меня и время, отведенное на обучение, потекло быстрее.
В те короткие часы, когда нам с Гайром доводилось приходить в деревню, я непременно бежала к матери. Нойта смирилась с выбранной мною участью. Не было уже тех ссор, которые прежде разрастались между нами, не было обид. Все, что беспокоило и возмущало нас обоих, растворилось в прошлом без следа. И только в свободные вечера, готовясь ко сну, матушка вспоминала мое безоблачное детство, как и тогда расчесывая копну светлых волос, которые теперь отрасли до пояса и напевая знакомый мотив.
А вот с Сибилл в селении увидеться я не успевала. Редко она сама приходила в лачугу Гайра, чтобы передать родительское поручение или привести в порядок доспех. Наблюдая за ней со стороны, я видела, как на моих глазах из любопытной и обожающей шалости девчушки вырастает умная и храбрая девушка, красота которой не уступала красоте Кессы: печальной героини древних легенд. Наши дружеские посиделки у костра с горящими таадэт, были такими же веселыми, как раньше и я думала, что между нами нет и не может быть никаких секретов.
Прошло полгода, и теперь я заметила, что что-то меняется в ней. Все более исковерканным был ее нагрудник, когда она приносила его к нам. Все чаще молчала подруга, стыдливо отводя глаза в сторону, когда я спрашивала ее о деревенских новостях.
Такие же странные недомолвки появились и в разговорах с Нойтой. В конце – концов, я узнала их причину. Сибилл, как и я, стала ученицей матери. Терзающая ее с момента Призыва магия, уже не один раз обретала свободу, порождая страх в кругу соплеменников. Поэтому Нойта взяла ее к себе. Вначале эта весть разбудила во мне ревность, но потом, хорошо поразмыслив над нею, я поняла, что и сама была такой. Растерянную и не способную совладать с собой, меня принял Гайр, и я была благодарна ему за это. Вот и Сибилл нуждалась в помощи знающего человека, и моя мать могла сполна одарить ее этим знанием.
Отныне, связи, объединяющие нас четверых стали еще крепче. Уходя с Гайром на опушку леса, я знала, что не только магия будет охранять мою пожилую матушку, если чуждое зло пересечет границу селения. На ее защиту встанет моя подруга, выбранная богиней для этой почетной цели.
Так я думала каждый раз, когда вновь и вновь Сибилл приходила к нам. В стремлении достичь мастерства Гайра я беспощадно загубила несколько серебряных пластин, предназначенных для ремонта. Две, свернутые по форме предплечья подруги, оказались слишком тонкими, чтобы использовать их в бою. Неровные осколки третьей валялись теперь среди кучи металлического сора в дальнем углу комнаты. Там же окислившиеся до странноватого сине-зеленого оттенка схоронились куски неправильно приготовленного мною сплава меди с серебром. Готовила я его на пятом году жизни у Гайра и в результате получила хорошую взбучку от учителя за порчу ценного материала. Неделю после этого старик не появлялся в своей каморке, очевидно опять вымаливая прощение у срубленных таадэт. И все же когда на отданном мне для упражнений старом доспехе Сибилл своей неяркой красотой заиграли белые болотные цветы, отлитые из нежнейшего серебра, Гайр объявил мне, что обрел достойного помощника.