По молодости Сельм часто пользовался ею. Но теперь, когда Буревестница подросла, почетная обязанность перешла к ней. День, который она вспоминала, был ее днем. Отец позволил использовать багрянник на пленнике.
Без сознания, закованный в кандалы, обнаженный и избитый до такого состояния, что кожа имела буро - красный оттенок, он лежал рядом: на зловонной куче соломы и тряпья, которое к тому же служило ему одеялом. В прочем, после непродолжительного разговора у него скорее всего отберут и это. Прошедший багрянник человек, с кожей, иссеченной в мелкую клетку, недолго оставался в живых.
Скоро сюда явятся ее помощники: пара братьев с низких равнин. Крепкие кулаки с лихвой заменяли им потуги ума. Но для этой работы такие и нужны.
Через пару мгновений они уже были здесь: высокорослые громадины с едва заметной шеей. Шидах и Герех.
Корабелла, без долгих церемоний, устало махнула на каркас, давая начало изощренной пытке. Братья были к этому готовы. Проявив удивительную для их размеров ловкость, они расчистили чуть больше места посреди трюма. Придвинули к клетке деревянные короба и, соорудив подобие лестницы, развернулись к пленнику. Подхватили его под руки, так что исхудавшие и чудом не выскальзывающие из оков ноги вытянулись вдоль пола и начали цепляться за неровные половицы. Затем поднесли его к багряннику. Одновременно, так, как это умеют лишь близнецы, забрались на гигантскую лестницу и осторожно опустили тело в раскрытый мешок. Руки пленника, совершив непроизвольный взмах, тяжело опустились на деревянные балки. Корабелла цыкнула.
Недовольно поморщившись, Герех стал проталкивать их сквозь горловину клети. Сеть внутри еще лежала комком у ног пленника. Но стоило потянуть за оплетенные несколькими слоями грубой ткани жилы, приводя в движение обода, механизм превращался в тесную и опасную ловушку.
Сколько раз Корабелла наблюдала, как смыкались темные пластины, навсегда лишая свободы и жизни пленников. За это время боль, что так ярко отражалась на их лицах и заставляла кровь Буревестницы кипеть, смешавшись с рутиной морской жизни, почти потеряла свежесть.
Но этот случай был особый! Незадолго до их исхода из крепости Кирс - Аммален отец и брат этого дохляка вздумали женить его на ней, с какой - то ведомой им целью. Сельм, заранее узнавший об этом, воспринял весть как добрую шутку. Но для его дочери желание царственной семьи было сродни пощечине. Такого она не прощала.
Хищный механизм застыл в ожидании. С любовью отточенные и залитые маслом лезвия поблескивали своими гранями как спины рыб, собравшихся на месте прикорма. Непривычное чувство тугого узла в животе заставило Корабеллу смотреть на них, не отрываясь. Она знала, что боль приносимая сетью вначале была почти приятной и мягкой, словно касание крыльев бабочек в пустынных оазисах. Но со временем эта удушающая шелковая ловушка затягивалась все сильнее, оставляя за собой место чистой, ни чем не замутненной боли и крови, проступающей сквозь кожу крупными багровыми каплями. Этого и криков искупления жадно ждала Буревестница. Пусть сейчас недалекие и ничего не замечающие Шидах и Герех помогут ей удерживать пленника. Дальше, когда у него уже не останется сил кричать, только она будет с ним один на один. Она будет следить за его агонией, и купаться в позабытом чувстве восторга, который безраздельно принадлежит ей."
Внезапно перегородившая путь ветка хлестнула ее по лицу, вырвав из груди судорожный вздох. Картина прошлого рассыпалась мелкими бисеринками снега. Слава богам, тропа еще была различима. Буревестница продолжила идти вперед, на ходу переводя сбившееся дыхание. Через несколько метров гуща леса начала сдвигаться, зажимая тропу в тиски. Слева и справа от нее поприбавилось бурелома. Сухие ветки не давали осмотреться, и это тяготило девушку. Ей, привыкшей к бескрайнему морскому простору, лес казался узким и темным коридором, у которого нет выхода. От этого потерявшие былую хватку воспоминания о пытке вновь вцепились в голову. Теперь, когда Корабелла закрывала глаза, она видела себя, оплетенной бесконечной сетью с лезвиями в том угрюмом месте, где она оставила пленника.
Тяжело мотнув головой, так что рыжее пламя волос рассыпалось по плечам, она прогнала очередной морок.
Слева и сзади, за черно-белой стеной отчаянно загомонили птицы. Вскинувшись, Корабелла подняла глаза к вершинам рощи, туда, где ветки молоденьких дубов терялись в синеве неба. Кроны некоторых слабо колыхались, будто там передвигался кто - то массивный. Зверь или человек? Девушка не разобралась. "Фрр!" - мимо нее испуганно тенькая и едва не касаясь лица, пронеслись две крохотные красногрудые пичуги. Треск валежника раздался чуть ближе, а потом на свободное пространство тропы выступил сильно хромающий на одну ногу Сутр.