- Благородных жен? - горькая усмешка исказила лицо младшего брата, - Тень, это гарем Тарона. Он предал нас, он обманул Эвесси...
- Не говори мне о ней! - резко перебил старший. Настроение его изменилось мгновенно. Голос вновь приобрел жесткие нотки, - наша мать… не достойна... отца. Глаза пронзительные и злые обратились к брату:
- Она не достойна своего высокого титула... Простая светловолосая аммаленка, беременная выродком.
Слова - плевки, обращенные к далекой матери, казалось, воняли не лучше дохлых крыс из катакомб.
- Тень, она и наша мать. Как ты можешь...
- Не удивлюсь, если она родит и отец упрячет ее в темницы, - колючий смешок превосходства прервал речь. - А здесь, Иррэ... Погляди на них. В этих девах течет кровь Кессы - той, что возродила наш род. Отец не зря собрал их в дни Кашет - А'Рана. Повторив подвиг Адара, он получит благословение богов. И я буду рядом с ним. Я буду здесь! А ты! Ты ничего не расскажешь Ей! Короткая стрела с узким лезвием, предназначенная для эшем калу, со свистом покинула колчан. Остриё указало на Иррэ.
- Тень?
В старшего брата будто демон вселился.
- Нам не удалось сегодня убить лань, но и без добычи я не останусь!
Тихо, тихо щелкнуло по пальцам древко стрелы, давая начало движению невидимого маятника. Маятника, растягивающего время неминуемой гибели Иррэ.
Однако, там, где ход мгновений жертвы практически остановился, безостановочно летел отпущенный срок убийцы.
Крохотный камень, едва заметной искрой покинувший зарешеченное окно, почти не задел его. Лишь слегка отклонил в сторону очин сорвавшейся стрелы. Стрела вонзилась в бедро юноши.
Огненный всполох боли ожег бок Иррэ и заставил пошатнуться. Одновременно с этим по ноге и в паху начало растекаться мокрое пятно. Непонимающий взгляд уперся в эту точку. Широкие штаны под стрелой уже утратили первоначальный цвет. Лучи темно - багровой кляксы устремились вниз, с легкостью пропитывая складки хлопковой ткани. Но хуже было другое: нога потеряла чувствительность. Не удержавшись на другой, Иррэ воткнулся в россыпь камней под ногами, основательно расцарапав левую щеку.
Тень неприятно скривился, борясь с последними проблесками родственных чувств глубоко внутри. Его давно никто так не выводил из себя. Видят боги, Иррэ не заслуживал такой смерти. Но и прощать ему обвинение отца в предательстве он не желал. Ради кого? Ради никчемной матери, которая, как отжившая свое гончая, уже не способна дать здоровое потомство. Или ради еще не рожденного щенка, в котором не будет ни капли чистой крови?
В Тени вновь забурлила злость. Тело мертвого, как он думал, Иррэ на мелкой гальке его не беспокоило. О нем позаботится прислуга. Ей не впервой убирать следы кровавых игрищ своих господ.
Грязную девку из гаремных, помешавшую точному удару он отыщет сам. Тень, на недавнем примере уже видел, как его красота и ласка действует на этих запуганных одалисок.
Но как объяснить многочисленным дворцовым вельможам, философам и другим прихлебателям, что второй по старшинству наследник престола больше никогда не сядет на свое законное место: по левую руку от трона властителя Кирс - Аммалена? Кобру города среди красных песков, обладателя клыков Кессы, успешного стратега и политика переполняло сомнение в этом вопросе.
Задумавшись и привычным кивком головы раскидав по плечам уже успевшие высохнуть волосы, Тень еще раз обернулся в сторону заветных окон.
Там, у открытой занавеси перепалка разгоралась с новой силой. На этот раз возмущенно восклицала одна из красавиц средних лет.
- Лимаэ Гир. Ма аддеду кан? Ма аддеду тору дан ла ниарэту дэ Рани? Ла селима дэ Лалаен! Ине, ла селима нэ шауди! Да сал талледу дэ н’та Эстэ себ ли иннеку.
- Йамма, йамма! Лимаэ! - со всех сторон ее поддерживали голоса воспрявших сестер.
- Фелен...
- Тирайнэ, манэсау виэй?
- Давени ли.
- Каа'н.
- Ирика?
- Прости, девочка.
По обрывку разговора Тень понял, что в его неудаче виновата та самая статная особа, которая осмелилась без страха смотреть ему в глаза. Жертва, во много раз превосходящая в цене эшем калу. Темное отражение давнего родича, уже давно владевшее им безраздельно, ликовало: почти все детали его хитроумного плана заняли свои места.
Оставалось только изобразить перед свитой своего венценосного родителя праведную неосведомленность: на время забыть о его восхитительной задумке с гаремом, чтобы потом захлопнуть ловушку вокруг гордых красавиц своими руками. Ну и, конечно, в нужный момент проявить на глазах у всех братские: любовь и тревогу. Это растопит сердца придворных. За другим дело не станет. Его политические и военные таланты уже сейчас у всех на слуху.