Вой повторился: сейчас, с перерывами и придыханием он напоминал жалобу голодного зверя. Я вновь обернулась к подруге:
- Сибилл!
По мертвенно-белому, в голубоватых лучах, лицу промелькнуло что-то необычное: обострилась линия щек, нахмурился лоб, даже губы сжались тонкой линией, добавляя подруге строгости и возраста. Хотя уже не она лежала позади меня. Тридцатилетнюю девушку с изящными, но хищными чертами лица соплеменники называли Херет - Э'тен. Она была предвестником матери волков, ее броней и воплощением на Земле. Выражение лица подруги вновь поменялось, она скалилась, как дикий зверь. Э'тен по капле перенимала контроль над ее телом. Зная, что будет потом; зная, как обычно тяжело дух волчицы покидает тело Сибилл, я едва слышно и с опаской коснулась ее плеча, под защитой доспеха из серебра таадэт и чуть громче произнесла:
- Сибилл! Сибилл, проснись!
Морок голубых, животных глаз, раскрывающихся на лице девушки, дымкой промелькнул в воздухе пещеры, уступив место человеческому взгляду. Я облегченно вздохнула. Подруга вернулась из своего дальнего путешествия и теперь была с нами. В полувсхлипе — полустоне, слетевшем с ее губ, угадалось:
- Тарья?
Девушка затравлено огляделась.
- Что...Что случилось?
Уложенные в замысловатую прическу, кудрявые волосы растрепались и свободно скользили по примятому снегу. Она еще не понимала, что здесь произошло.
-Тарэ звали меня во сне! Но ведь они далеко... Почему я слышу их здесь... Тарья! Ну что ты молчишь? Что-то в деревне?
Последние слова прозвучали громче. Пытаясь помочь ей выпростаться из-под снега, я мотнула головой.
- Говори...
Мягко отстранив своей рукой мои, она села. Теперь снегом были укрыты только ее ноги.
На мгновение мы отвлеклись — шевеление в дальнем конце пещеры усилилось и, наконец, из-за сугроба показалась светловолосая голова нашего гостя. Теплый, меховой капюшон слез с макушки, позволив голубому свету посеребрить длинные пряди. Птичий взгляд обратился к нам и в этот же момент хриплым ото сна голосом юноша произнес:
-Таръя? Сибилл?
Не к месту я вспомнила, что его особенность вот так задавать вопросы, сильно раздражала Сибилл. Сейчас, хоть она себя и сдерживала, до точки кипения было не далеко. Но, слава богине, все обошлось.
-Тише. Тарья, говори!
И я рассказала о шагах на улице и о вое. О том, что, возможно, стая волков, которую мы слышали два дня назад, вернулась и теперь ждет только нашей слабости.
- Если бы Один был здесь... - горько закончила я и, как будто вторя словам, песня волка за стеной взлетела высоко и оборвалась коротким и жалобным скулежом. Неуверенные шаги звериных лап раздались у входа, и навстречу отряду выступил волк: непроглядной тенью в голубом сиянии бус. Изумрудные глаза глядели так, словно волк уже и не надеялся увидеть нас живыми. Зверь придвинулся на несколько шагов.
- Один.
Строгое обращение дочери вождей казалось таким только со стороны. На самом деле в голосе Сибилл сквозили радость и беспокойство за друга.
Тихим, отрывистым визгом и слегка поджатым хвостом он просил у нее прощения. И это растопило сердце моей подруги. Выбравшись из остатков снега и быстро опустившись на колени, она обняла мощную шею побратима и уткнулась лицом в густую шерсть. Пальцы в серебряных кольцах, на которых уже не было перчаток, перебирали жесткие пряди с неизбывной нежностью. Сквозь смех и слезы лились слова обиды и обещаний.
Когда накал чувств сошел, Сибилл дала нам приблизиться к ней и Одину. Горделивый волк окинул меня внимательным взглядом, а затем, смилостивившись, разрешил коснуться кончика подвижного уха. После маска спокойного стража заняла законное место, но все еще ненадолго. В резком развороте к Лигу, угрожающей усмешке оттянутых волчьих губ и гримасе, сжавшей морщинами черную шерсть и кожу над носом, читалась одна мысль: "убить!" Зверь, участвовавший в пляске крови на борту корабля, мог простить и забыть властность своей госпожи, но врагов не забывал никогда. Никогда!
Лигу притих.
Уловив, что побратим Сибилл не собирается останавливаться, я шагнула назад, перекрывая ему дорогу.
- Один, он нужен...
И тут меня поддержала подруга:
- Стой, Один! Это еще не все!
Ее бусы уже не пульсировали. Они разгорались маленькими солнцами, с каждой минутой становясь все ярче.
За пределами пещеры ветер завыл, как плакальщицы нуорэт на проводах к Аор матерей племени. Однако, через некоторое время в этом звучном гомоне послышалось и нечто другое. Голоса! Смысл отрывистых фраз пока был не ясен, но голоса приближались.
Я с тревогой повернулась к Сибилл. Рассеянный взгляд девушки упирался во вход пещеры. Щеки и губы подрагивали, а дыхание: одновременно глубокое и частое колыхало грудной доспех. Сквозь привычный облик начали проступать черты Херет – Э’тен.