Я осознала, что сейчас передо мной в опасной близости к борющимся сторонам оказалась и моя подруга. Переродившаяся в облике Матери Волков, загнанная в глубину своего я, но еще старающаяся сохранить целостность, она была там. Она изо всех сил сражалась со своим страхом. Одна…
Вероятно, в голове побратима Сибилл не находили себе места те же мысли. Четыре ноги волка мигом вынесли его ко входу в пещеру. Скалой он встал по левую руку Э'тен, защищая ее от нападения сбоку. На своих двоих я успела лишь отвести от нее очередной тычок второго клинка. Зазубренный обломок серебряной пластины в моих руках, надежно припрятанный в подсумках с момента встречи с Лигу, мелодично взвизгнул при ударе металла об металл, разгоняя волну приятного тепла от кончиков пальцев к предплечьям и шее. Однако взбешенная волчица восприняла нашу помощь как досадную помеху. Поочередно поворачивая голову от меня к Одину, угрожающе скалясь и глухо рыча, она понемногу начала пятиться к выступу в стене за нашими спинами—удобной позиции для финального прыжка. Сердце в груди заколотилось с новой силой. Рядом с ним, наливаясь жаром, как в минуты особой опасности, обвис тяжелеющий амулет Эсте, переданный мне матушкой. И хоть мне и не досталась даже небольшая толика ее силы, неожиданно нахлынувшая мрачная уверенность подсказала, что если мы не остановим Э'тен, Сибилл—моя подруга, дочь вождей нашего народа и надежда нуорэт, исчезнет под ее гнетом.
Серебристый молоточек на шее раскалился докрасна. Из—под защиты сомкнутых плит, в несколько шагов преодолев разделяющее нас расстояние, выступил Лигу. Задумавшись на минуту и словно все решив для себя, он с необыкновенно серьезным выражением лица и вызовом в птичьих глазах, коснулся моего рукава, чуть выше запястья.
Именно в этот момент случилось то, чего я меньше всего ожидала. Тепло, собранное пластиной из серебра таадэт и путешествовавшее по телу, отделилось от него крохотным, вибрирующим и полупрозрачным шаром загустев в районе груди. Влилось в тонкое плетение медальона, пробуждая искру, что оставила там Нойта, и сорвалось ветвистой молнией с пальцев, угодив в пространство над косматой головой Э'тен. Разделившийся на двое, разряд протянулся к ее вискам, сократив в точку расширенные предчувствием добычи зрачки и заставив волчицу завыть от боли, ослепительно вспыхнул и тут же угас. Пещеру, впервые с начала ночи, накрыла кромешная темнота. Поврежденное вспышкой зрение не спешило возвращаться. Когда мне удалось сморгнуть туманную пелену с плывущими островками ярких пятен, я увидела, как сосредоточенно натирал лапами глаза Один и смахивал рукавом невольные слезы Лигу.
Еще я заметила, как ошеломленная девушка по другую сторону от входа, напрочь позабыв о кусках пустынной стали в руках, разглядывала то место, где до вспышки стояла Э'тен. Последовав ее примеру, я обернулась. Сейчас, под выступом скалы, куском измятой бумаги покоился ее силуэт. Спустя мгновение контуры фигуры дрогнули, и из — под истлевших клочков шерсти тусклым голубым светом мигнули бусы Сибилл. Дрожь усилилась, открывая очертания лежащей на боку подруги: изящные руки без перчаток, складки ее любимого стеганого платья, которое теперь было безнадежно испорчено кусками серебряных пластин доспеха, теплые меховые сапоги, забитые снегом локоны. Наконец, когда последними лепестками прах осыпался с ее лица, на свет проступили страшные следы того ожога, который заставил и меня, и ее покинуть деревню. Воспаленная кожа вокруг отметины ничуть не изменилась, словно и не было тех дней, что провела Нойта, пытаясь залечить рану. Все еще не забытая, острая, как лезвие, вина за содеянное, полоснула мою душу и, не совладав с болью, я осела на холодный пол пещеры.
- Ты? Ты...Тамани Ирика? Нег! - высокое, почти на изломе, восклицание девушки прорезало предрассветный сумрак. Словно рассмотрев в еще не очнувшейся Сибилл кого — то другого, она обратилась к ней.
- Ты знаешь ее? - в страхе за подругу я пододвинулась чуть ближе. Молчаливой, грозной стеной за моей спиной встали: наш гость и черный волк, - ты понимаешь меня?
Но, "Веснушка", казалось, не слышала. Так же, как и я, упав на осыпь, она продолжила бормотать.
- Постой, Таръя! - Лигу. Так и не научился произносить мое имя правильно, - похоже, Рыжая, говорит на норд — тасси, на языке пустынников. Я могу...
- Рыжая? Ты все — таки ее знаешь?
- Я, я...
- Кеден руват? Кеден на валету хасседу Сутр?
- Эрдени? - уже не скрывая интереса, я оглянулась, а Лигу мрачно кивнул, вновь набрасывая на голову капюшон. И тут слова малознакомого языка опять потекли рекой. Девушка говорила? Нет, скорее выкрикивала слова, чуть коверкая их, но от этого ее голос, как и сама речь не теряли своей экзотической красоты. Утопая в волнах этого мелодичного говора, как и в детстве, когда матушка пела мне колыбельные, я отвлеклась. Очнулась только тогда, когда Лигу стал переводить:
-...Сутру!
- Сутр? Этот старик, что был с ней?
Лигу еще раз кивнул. В его глазах на мгновение мелькнуло сожаление, но на смену ему тут же вернулась ярость. Ох, неспроста он вел себя так странно, как только они явились сюда.
- Кеден на эррету Рани Сельм? Не Эстэ, эс амаэду шауди — Ирика?
- Отчего ты... Н'талли Кесса! Да как ты смеешь? Ты и твой отец пришли сюда, по наговору Тени, чтобы грабить и убивать. Вы и меня убили бы—там, на корабле, в трюме с багрянником. Помнишь это? Я помню! Помню, как ты вела себя, когда с прихвостнями раздирала мое тело! Как смотрела на кровь и шрамы. И теперь ты спрашиваешь, отчего она лишила жизни Сельма? Ты это хочешь знать?
- Лигу?!
- Не перебивай, Таръя.
- Она спасала себя и свой народ. А ты? Твой отец? За пару сотен золотых, что дал братец, решили для него кусок того, что вам не принадлежит, оттяпать? Амаэ валету?
Разгоряченный юноша, будто скинув с себя тяжелую ношк, расправил плечи, чуть поприбавив в росте. Из—под его капюшона выпала непослушная светлая прядь. Вот тут "Веснушка" и узнала его. Голосом, в котором уже не осталось ничего, кроме страха, она шепнула:
- Ты...отродье...?
Но этого звука хватило, чтобы Лигу услышал. Одним, слитным движением он рванулся к ней, зажав в здоровой руке какой—то шип. Миг, и острый обломок почти воткнулся в ее шею. Свободной рукой, все еще кривясь от боли, Лигу удерживал ее за подбородок:
- Повтори, Рыжая!
Из горла девушки вырвался животный хрип. Но рукой она еще пыталась дотянуться до одного из брошенных клинков. Этот жест не утаился от глаз юноши. Опережая новую попытку, он резко наступил на кисть другой руки. Под ногой сухо хрустнуло и "Веснушка" закричала от боли. Шип, чуть изменив положение, сильнее впился в ее кожу.
- Ты чувствуешь это? Это последнее, что ощутил твой отец, когда уже был на пути к смерти? Тебе нравится? Ответь, Буревестница?
Брезгливо отбросив самодельное оружие, он обеими руками обхватил шею девушки. Мускулы забугрились, приходя в движение и тоненькая фигура "Веснушки" оторвалась от пола. Хрипы сменились тихим свистом, и я поняла, что сейчас оборвется и ее жизнь. Потрясений этой ночи уже было достаточно всем нам. Еще одного я не хотела.
- Лигу! - постаравшись вложить в этот оклик остаток сил, что у меня были, ровно, как и тогда, когда я впервые приказала Одину, я стала дожидаться его ответа.
Но юношу трудно было остановить. За моей спиной зашевелилась Сибилл, верный ей черный волк лег рядом, теплом тела согревая подругу. Эта спокойная картина воодушевила меня, и я опять позвала юношу:
- Лигу, постой! Слышишь: Э'тен на самом деле спасла нас и отомстила за тебя. Корабль чужаков пуст. Я сама была там и видела... Одна она осталась в живых. Слышишь? И, если ты, Лигу ену Кирс—Аммален, веришь мне... Если она и есть дочь капитана — отпусти ее! Она, она поможет нам!
Парень чуть выше поднял Буревестницу. Оценивающе оглядел ее одеяние, покачал головой, разжал руки на горле и отступил.
- Чем она может помочь?
Девушка кулем свалилась на камни и сдавлено охнула, уже даже не пытаясь подняться.
Я постаралась ответить на вопрос быстро, чтобы не будить в нашем защитнике очередной всплеск злости:
- Скорее всего, она видела карты, по которым строил путь ее отец. Да и сюда со стариком они как — то дошли!
Высказанная мысль не слишком обрадовала молодого человека. Едва слышно хмыкнув, он с каменным лицом вернулся к нише, что приютила нас во время превращений Сибилл, и затих там надолго.