За стенами пещеры рассвет вступил в свои права. Свежий утренний ветер прекратил снегопад, отогнав свинцовые тучи подальше к горизонту, и оставил за собой полосу ясного розовато-фиолетового неба. Первые лучи солнечного света разбросали по белой пустоши с бурыми клыками скал россыпи рубинов, заставив ее сиять, как яркие стекла в занятной игрушке, которую мне в детстве подарила Нойта. Для нас: замерзших, измотанных ночью, полной событий — эта красота была еще впереди. А сейчас: меня, Лигу и Буревестницу, что лежала поодаль била крупная дрожь.
Только Сибилл и Одину, свернувшимся в один тугой клубок, было тепло. И как бы мне не хотелось позволить им отдохнуть, я все равно тихонько разбудила Одина. Вместе с черным волком и юношей, прежде связав по углам и расстелив на полу два самых больших платка, что были частью моего груза, мы постарались переместить хрупкую фигуру моей подруги ко входу. Снег, свалявшийся и утоптанный нашими ногами до состояния крепкого, глянцевитого наста, помог в этом нелегком деле. У устья пещеры нам показалось, что целебный сон начал покидать девушку. Но Один теплым боком привалился к ней, и вздохнув, Сибилл заснула еще крепче.
Нам тоже требовалась передышка. Последствия ночи еще напоминали о себе. Первая радость от чистоты окрестностей: яркой белизны снега и свежести воздуха, который за каменными оковами пещеры казался живительным эликсиром, схлынула.
Статный светловолосый юноша после жаркой речи в пещере, еще не проронил ни слова. Мрачный, как туча, он бесцельно бродил вблизи нашего укрытия, пока замкнувшаяся дорожка следов не вернула его к поверженной путнице. Мерзкий холодок предчувствия очередной неприятности вновь задел мою душу, но раж Лигу уже сошел на нет. Молодой человек присел на корточки и осторожно снял с пояса забывшейся сном девушки пару не больших, но увесистых мешочков – кошелей, затянутых тонкой бечевой. Отошел подальше, с трудом разминувшись с пятном крови у головы убитого Сутра, и наконец, на уступе скалистого клыка, который был виден с того места где сидела я, потянул за петли хитро завязанных узлов. Плетение поддалось не сразу. Однако, повозившись с этим делом, юноша одержал победу.
Из темных недр кошелей он по одной выуживал вещи, которые могли многое рассказать о своей хозяйке и ее занятиях. Связка отливающих металлом и костяных игл, грозди рыболовных крючков всевозможных видов и форм, обрывки тряпок, толстых и старых шнуров, веревки: тонкие и прочные, словно их только что вынули из крепящего раствора. Яркими пятнами в скарбе Буревестницы мелькали бусины. В нескольких из них я с удивлением узнала работу мастеров нуорэт, из артели косторезов. Собралась остановить Лигу, чтобы внимательнее рассмотреть находку, но тут, добравшись до второго дна кошеля, он вытащил на свет крохотную шкатулку.
Безделица захватила все его внимание. Юноша и так, и эдак вертел коробок, тонкие пальцы ощупывали, продавливали каждую грань и выступ, в поисках замка. В очередной раз после оборота и сложной фигуры из пальцев, прикрывших большую его часть, внутри что-то щелкнуло, будто деревяшкой ударили по деревяшке, и между крышкой и основанием появилась тонкая щель. Юноша приложил чуть больше усилий, и ему открылось содержимое шкатулки: невзрачного вида маслянистый порошок буро — зеленого цвета. Странным огнем загорелись его глаза, когда, на мгновение, он поймал мой взгляд. Зубами стянув со здоровой руки перчатку, Лигу горстью зачерпнул снег. Дождался, когда от тепла тот начнет таять, а затем, чуть сдвинув руку над шкатулкой, по каплям залил воду в порошок. Над уступом скалы протянулся явственно — зеленый дымок. В воздухе запахло морем и еще чем — то: не то приторным, не то горьковатым. Подобно Нойте в колдовские ночи, молодой человек одним из осколков кости — части самодельного оружия, которое он уронил при встрече с Буревестницей, стал вымешивать буро - зеленую массу до тех пор, пока на острие она не поменяла цвет на голубовато - белый. Теперь уже осторожно он снял перчатку с другой руки, набрал на широкий край осколка, по-видимому, ценную мазь и разложил по бугристым краям раны с внешней и внутренней стороны ладони.
Почти сразу на его лице отразилось облегчение. Вновь взглянув на меня и Сибилл, юноша прикрыл крышкой остатки целебного средства в шкатулке, подумал и, наконец, вручил ее мне. Рассмотрев его руки вблизи, я увидела, как под слоем мази утратила воспаленный вид его кожа.
Долго уговаривать применить снадобье для лечения Сибилл меня не пришлось. Воспользовавшись обломком, который, по-видимому, Лигу оставил в шкатулке специально, я нанесла мазь на ожог. Однако здесь и сейчас чуда не произошло, только глубже и длительнее стали ее вдохи и выдохи. Ритм ее дыхания успокоил меня, и, закутавшись в слои своего одеяния под теплым волчьим боком, я уснула.