- Да, да! Но, наверное, не для всех. Часть моей истории связана с ними. А в остальном?!
Поверишь ли, Таръя: в местах, где я родился, не почитают добродетели Аор и Э’тен, как делали и делаете это вы в своем племени. Мой народ знает о них только по рассказам кашет-первосвященников и их книгам.
Приобщенных детей и всех, кому в радость вера, эти мудрые старцы учат иному. В башнях со шпилями кашет совершают ритуалы в честь Сигира - того, кого вы считаете злейшим врагом, его единокровных детей и Кессы - первой, необыкновенно красивой девушки из вашего племени, по принуждению оказавшейся в городе среди красных песков.
Предчувствие того, что его рассказ будет куда интереснее, чем то о чем знала я, заставило меня еще ближе придвинуться к костру, в надежде не пропустить ни слова. Поутихшее пламя окрасило багрянцем золотистые волосы Лигу и, в моих глазах, породнило его с древними силами, жившими здесь задолго до моего рождения. Древними, как имена, которые он вплел в свою историю.
Поддаться чарам этой чуждой красоты, ощутить на себе магию тихого голоса, под покровом неба, полного звезд, было непростительно легко. Вернуть к себе, к тому краешку рощи, в котором танцевали теплые блики, меня, смогли его последние слова. На мгновение вся сила нашего народа, заключенная в непоколебимых знакомых, не знакомых и ушедших к Аор девушках – стражах, встала перед глазами. Как можно обуздать эту силу?
Едва уловимый холодок гордости скользнул в голосе:
- По принуждению?
На этот раз взгляд Лигу остался необыкновенно серьезным. Он будто разглядел во мне то, что я скрывала всю жизнь: страх перед могуществом моего народа и обиду за годы непринятия. Разглядел и теперь просил сочувствия у меня:
- Мой далекий пращур – Адар, последний сын Сигира, выкрал ее – четырнадцатилетнюю, на пороге Призыва, из семьи, перебив близких родственников. По приезду в город надругался над ней и спустя девять месяцев пыток, изувечивших ее красоту – убил в страшном ритуале – казни, получив чистого наследника рода. Позже кашет переписали передаваемые из уст в уста легенды и наградили Кессу саном мученицы, расплатившейся за грехи. Правда, часть платы досталась и нам.
Кровь, пролитая дочерью вождей нуорэт, стала справедливым проклятием всех Кессад, из поколения в поколение забирающим мужчин, в жилах которых не исчерпалась его сила. Чистая кровь Кессы, по незнанию отвергнутой от Аор и Э’тен, обрела дар развращать мужские сердца властью и вечным поиском женщины, в которой отразилась хотя бы толика ее красоты. За прошедшие годы предки загубили без счета женских жизней, в попытке разорвать узы заклятия, но все тщетно. Ни подношения, ни фрески, ни скульптуры и статуи, возводимые в честь матери моего народа, не утоляли темной жажды. Моего прадеда сразил этот недуг, проявив оба ужасающих свойства. Деда обманом пытались спасти старейшины города. Его и избранницу из народа пустынников: белокурую и девственную Абир, дочь придворного ювелирного мастерового, прежде натерев ее волосы эбеновой золой, опоили сильными приворотными травами и заперли в нижних галереях крепости Кирс – Аммален на двое суток.
Этот отчаянный шаг помог только на треть. После двух дней и недели пьяного разгула во дворце Илим казнил нескольких стариков, у которых хранился ключ от крепости, доверенный им. Забеременевшую Абир, уже не надеясь на себя, спасли родители, оставив до срока в родовом доме, где-то глубоко в пустыне. Когда срок пришел, а гнев деда поутих, девушку тайком на лошадях доставили в Кирс – Аммален.
В сложных родах моя бабка произвела на свет двух мальчиков, однако, светловолосым, как ее родственники и не несущим печати Кессы, был лишь один из них. Знать и старейшины ошиблись: то что было хорошо для города, не понравилось Илиму. О рождении двойни он узнал последним. А когда узнал - разделил близнецов. Моего отца - "истинного потомка Кессы": Тарона оставил при дворе. А когда тот подрос - поручил ему работу ночного конюшего. Ты, наверное, уже поняла, что особой любви между ними не было.
Старшего брата отца, имени которого мы до поры не знали, дед продал за десяток пустынных лошадей дальнему, бездетному родственнику. Абир, после казни родных, без запасов еды и воды, он замуровал в дальнем и самом нижнем каземате крепости. Еще пять дней стража, оставленная у заложенной двери, слышала крики. На шестой - за ними уже была тишина. Абир - умерла. А власти моего предка хватало для того, чтобы подавить зачатки бунта среди народа. Верные же кашет помогли ему вычистить из летописей упоминания о ней и ее старшем сыне.
Тогда мой отец впервые заслужил расположение деда. Илим заметил, как похож на него его юный конюх, и, со временем, приблизил его к себе настолько, что, в конце - концов, даровал должность наместника крепости и его первого советника.