Она уже здесь. С хищной грацией пробирается изнутри, преобразуя меня в существо, которое нельзя назвать ни богиней, ни человеком, ни волком. Нуорэт дали ей и мне говорящее имя: "Херет - Э'тен" - сосуд Э'тен. Но, увы, оно не отражает сути. Я живу и борюсь с ней, хоть это и стоит немалых трудов. И я с восхищением встречаю ее зов, чтобы затем все растворилось в крови. Милостивая жрица Аор на время закрывает мои глаза серебристо-серой пеленой. Из-за нее окружающий мир, как и сейчас, становится нереальным, текучим и тяжелым, как воды первозданной синей реки.
Однажды, Тарья живой и настоящей болью оцарапала ее, подарив мне мгновения свободы. Однако и ее, и мои раны затянулись, а значит, мне придется решать, как быть дальше.
Еще один мой спутник-странноватый светловолосый юноша, которого, по счастливой случайности, не лишила жизни Э'тен, в пространной, но запоминающейся беседе упомянул, что ее все-таки можно взять под контроль. Его: то ли брат, то ли друг, обучился особому виду концентрации и после этого стал учителем сам.
Я чувствую себя предательницей, бегущей от ответственности в стан исконных врагов. Но ни мать, ни отец, ни Нойта, ни Гайр, ни любой из моего народа не в состоянии осознать, насколько мне это нужно.
Огненный багрянец пустыни сменяется снегом одежд горожан. Ярость песка стихает при появлении на узких улочках Кирс-Аммалена разномастных местных жителей в светлых полотнищах, обернутых вокруг тел. Они бродят между стен домов и причудливых статуй, расставленных там и тут, всюду, куда ни кинь взгляд. Эти творения, окруженные ватагами веселой ребятни, с длинными лентами и воздушными шарфами багровых тонов в руках, вызывают смутное беспокойство. По-видимому, здесь проходит какой-то религиозный праздник.
Чтобы не помешать ему-мы разнуздываем лошадей. И теперь даже обряженный в чуждые этому месту цвета, наш отряд сливается с городом. С лица Лигу не сходит улыбка. Тарья восторженно разглядывает все, что попадается на дороге. В глазах собранной Буревестницы поблескивают слезы. И только Один ведет себя странно. Он, то и дело, оглядывается на меня с немым вопросом.
Тихое жжение разливается в груди. В сумраке я вижу, как бусы-моя постоянная связь с Э'тен, наливаются лазурной синевой. С каждым мигом все четче ощущаю пение сестер-Призванных. Один, кажется, окончательно теряет разум. Будто сломанный пополам, он ластится к ногам, преграждает путь наверх. Визгливо лает. Скулит, привлекая внимание воинов и тревожа скакунов. Испуганное ржание разносится по округе. Мне удается выпалить:
- Один, что? - прежде, чем защитники города подходят вплотную.
И тут я замечаю их: тонконогую, темноволосую девушку и рыже-коричневую волчицу. Они, сломя голову, несутся к нам. Кана...Анни? Почему они здесь?
Волчица, у которой еще не выпали клочья свалявшейся подростковой шерсти, с недюжинной силой опрокидывает наземь одну женщину, в прыжке разрывает одеяние другой и впивается зубами в нечаянно подвернувшуюся руку мужчины.
Не сдерживающая ее, Анни, врезается в нас, на ходу ища объятия: мои и Тарьи. По щекам хорошенького лица в три ручья бегут слезы.
Мгновение радости тонет в крике боли. Стража, в светлых шароварах, заламывает руки Лигу. Но кричит не юноша. Караульный грубо отталкивает Буревестницу так, что волосы запутываются в уключинах страшного многозубого копья. Девушка падает. Мужчина выругавшись, пытается освободить оружие и этим причиняет Корабелле больше мучений. Люди суматошно ищут укрытия, прихватывая зазевавшихся ребятишек и престарелых матрон. Глупышка Анни, вцепившись в Тарью, завороженно следит за тем, что происходит вокруг. Ей, не до конца обучившейся премудростям Призванных, нелегко скрываться под защитой своей Тарэ. И поэтому еще один воин-мальчишка, успевает схватить ее за руку. Тарья реагирует мгновенно: тонкая и сильная кисть оставляет пунцово-красный след на его щеке. Молодой человек удивленно отскакивает и натыкается на статую. Медового цвета осколок отлетает в сторону, и на его обработанной грани я примечаю знакомые черты.
На образовавшуюся толчею в проходе между двух улиц выдвигается гарнизон из чинов постарше. Но наказывать некого. Нас, отогнав от лошадей, уже ведут к центральной площади. Туда, где на вершине просторных ступеней, украшенных теми самыми статуями, уходя повсеместными здесь шпилями в глубину неба, раскинулся великолепный дворец. Колоннады, арки, ажурная вязь каменных сетей на окнах первого уровня. Драгоценный блеск витражей на втором и третьем. Прихотливое изящество выступающих одна над другой крыш, выдают изысканный вкус правителя города.