Мы вошли в еще одни покои. Свет здесь был приглушенным, но это не мешало рассмотреть в них тяжелый стол из темного дерева, пару объемистых шкафов, доверху наполненных книгами и свитками и ложе, укрытое бархатистым, с кисточками, покрывалом теплого, зеленого цвета.
Приземистое сидение с мягкой тканевой обивкой, располагающееся у стола, приветственно отодвинуто, но мы ослушались ненавязчивого приказа.
- Сибилл, ты чувствуешь их?
Дочь шаманки шепчет хрипло и напряженно. Здесь тепло, но подруга неловко скрывает внезапно охватившую ее дрожь. Она не боится того, что произойдет с ней. Ее беспокоят увязавшиеся за нами Анни и Кана, слишком молодые, чтобы приручить раззадоренный смелыми действиями буйный нрав обеих. Но не только от этого она сводит тонкие, едва намеченные на чересчур хорошеньком для кузнеца лице, брови. Сильнее судьбы Призванной и Тарэ, Тарью тревожит ее избранник. Я, стараясь не обижать странные чувства выросшей в деревне нуорэт девушки, отвечаю только на высказанную ей часть вопроса.
- Кана прячется в городе. Один пока не нашел ее, но голоса сестер подсказывают, что она жива. Анни я не слышу...
- Что с ней сделали?
- Не понимаю. Призванные почти не ощущают ее. Связь разорвана? - прислушиваюсь к шепоту бус, - нет, слишком слабая, чтобы уловить. Будто Анни спрятали
-Разве это возможно, Сибилл? - Тарья говорит со мной, но ее мысли далеко.
- Не знаю.
Некоторое время молчим.
В конечном счете, тревога Тарьи прорывается наружу робкими словами:
- А Лигу?
Я смотрю на нее, почти ощущая ком в груди-предвестник ее слез! Пусть мне пока неведомо это чувство, я понимаю ее!
Она поднимает подернутые влагой, голубые глаза. Мне нечего ей ответить. Золотистый поток ее волос будто теряет силу, опадая с опущенных плеч. Крохотные колокольчики, вплетенные в пушистые пряди, со времен побега от пронырливого торговца, замолкли. Сложенные под грудью руки обхватывают стан в тщетной попытке согреться.
Так дело не пойдет.
Усаживаю ее на кровать.
- Лигу его брат. Что брат сделает брату?
Сказанное расстраивает ее еще сильнее. Слезы катятся по щекам Тарьи. Чтобы их остановить, она слегка прикусывает руку, непроизвольно прижатую к лицу, и тут же опускает ее на бархат. Розоватые отметины зубов на тонкой кисти мелькают на границе моего взгляда, но и этого хватает, чтобы прервать чуткий сон Э'тен внутри.
На одно короткое мгновение я отпускаю ее и тут же вижу, как неосязаемый для других, дух серой волчицы несется за стены дворца, в город, где уже царит ночь. Картинка меняется и еще одна тень-черного волка, встает на пути, пытаясь найти Кану. Калейдоскоп образов разбивается и передо мной уже мелькают темные блоки, чередующиеся с решетчатыми, от потолка до пола, дверьми. Сгорбленный старик, в просторной хламиде, мешком свисающей с щуплых плеч, роется в складках за поясом. Выуживает оттуда изящный, длинный ключ с резными отрогами. Ключом он открывает ближайшую из дверей и обронив: "На сал валеду эведу ги н'талли Меле Эвесси Малет. А Тару Гир, эс кумите ни!" - выпускает посуровевшего юношу.
Парень кивает старику. Они вдвоем идут по коридору в темноту.
Не проницаемый саван наплывает, закрывая обзор, и медленно истончается. Волна испачканных рыжих локонов огибает стройную фигуру девушки, упавшей наземь. На левой щеке узкий кровоподтек. Рассечена бровь. Истерзан ворот светло-зеленого платья. Несокрушимая Буревестница побеждена. Какой же силой обладал противник, чтобы так опрокинуть ее? Картинка начинает подрагивать. Следующие: даже не образы, а мимолетные блики, призраки яви сбивают с толку. Широко раскрытые глаза волчицы смотрят на статую в уже знакомом зале. Точно в прикрытые каменной пеленой глаза. Спустя мгновение в игре отблесков и теней, наполняющих пространство у водоема, чудится: статуя мигает. Долгожданное ощущение умиротворения наполняет меня. Э'тен ненадолго уходит в глубину.
- Сибилл! - Тарья теребит за руку. Она поняла, что что-то случилось, и, видимо, звала и раньше, а я не слышала этого.
- Да! - я отвечаю тихо, стараясь разглядеть помыслы богини. Она что-то задумала. И это пугает меня.
- Ты была не здесь?
- Да! Лигу уже нет во дворце. Кто-то увел.
- Куда увели?
- Тарья, я не знаю. Но, человек, который его освободил, знаком с ним.