Матушка. Милая моя, матушка!
Она летела через сугробы с непокрытой головой, в растерзанной временем и мышами, черной медвежьей шубе, поверх которой не лежал, а болтался сизый пуховый платок. На лице буйная смесь тревоги и страха, так, что даже не очевидно, где заканчивается одно чувство и начинается другое.
Исхудалая, но еще твердая. Те месяцы, что она провела без меня, выбелили ее волосы, но не украли надежду на встречу из глаз.