Небольшая комната, в которой жарко горел камин, два потертых кресла перед ним. Старик устало присел в одно и жестом пригласил меня сесть в другое. Я сел — любопытно же.
Тот тяжело вздохнул и молча уставился на меня своими бесцветными глазами, в которых отражалось пламя камина. Воистину жуткое зрелище. Был он стар — прям очень. Лет девяносто точно навскидку бы дал. Худое, можно сказать, даже высохшее тело, костлявое, морщинистое лицо, редкая седая борода, глубоко посаженные глаза. Рука, сжимавшая трость, была настолько сильно обтянута кожей, что явно виднелись кости.
Я изучал его, а он меня. Долгие пять минут мы просидели в абсолютной тишине, нарушаемой лишь легким треском дров. Наконец он сделал глубокий вздох, чуть собрался…
— Ты кто? — спросил он, не сводя с меня взгляда.
— Благородные люди, начиная беседу, всегда представляются первыми, -ответил я, невольно скосив глаза на очень старый портрет, висевший над камином. На нем был изображен мужчина в строгом мундире, с графским знаком на груди.
— Благородные… — с издёвкой в голосе протянул он. — Что может знать мальчишка из России о благородстве?
— Откуда вы знаете, что я оттуда?
— Я стар, но не слеп. И отчетливо слышу, что английский для тебя не родной язык. Характерный акцент для северных варваров. Но суть не в этом — мои глаза видят у тебя на пальце родовой перстень с гербом. Неужели у вас опять зародилась монархия?
— У нас, — это слово я выделил, — не зародилась, а всегда и была. И чтобы развеять все сомнения, позвольте представиться — граф Ямир Ярославович Нагибин.
Встав, я, как и положено по этикету, отвесил небольшой поклон.
— Надо же, не врешь, — удивился он. — Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу подобное. Но где же мои манеры — лорд Стен Анванли Четвертый, к вашим услугам, — тяжело привстав, он сделал такой же поклон. — Чаю, граф?
— Пожалуй, пока откажусь. Я несколько стеснен во времени, лорд, поэтому хотелось бы побыстрей завершить нашу, несомненно приятную беседу.
— Завершить, — закашлялся он смехом. — Так она еще и не началась. Кто ты такой, мы уже выяснили, но вопрос — что ты тут делаешь, остался открытым.
— Турист я. Вот, приехал на вас посмотреть, да себя показать.
— Турист, говоришь? И откуда ты взялся? Я вашего брата, если память мне не изменяет, лет пятьдесят в этих краях не видел.
— Что? Совсем нет достопримечательностей, что не ездят?
— Да как же не быть-то? Есть, конечно. Но они больше на местных, так сказать, расчитанны.
— А поподробней? — подобрался я.
— Ну есть, например, ратуша семнадцатого века. Правда, закрыта она уже лет сорок как, но снаружи вполне себе симпатично смотрится. Или вот дом мэра — тоже монументальное здание. Пустое, как сам понимаешь. Или вот городская тюрьма…
— Пустая?
— Ваша проницательность делает вам честь, граф. Конечно же, пустая.
— А есть ли в округе не пустые достопримечательности?
— Ну как же не быть? Есть и такие, конечно. У меня даже карта припасена с отметками.
Кряхтя, дед встал, вышел в соседнюю комнату. Там что-то зашуршало, упало с грохотом, послышался тихий мат, и вот он вернулся, держа в руках небольшой тубус. Открыв его, он вытащил туго свернутый лист, на котором была подробная карта Йорка, испещренная разными знаками.
— Вот смотри, — он ткнул худым пальцем в крестик, — это Йоркский собор. Там всегда находится куча народа. Но соваться туда не советую.
— Почему?
— Кто туда пошел, обратно уже не вернулся. Дальше Церковь Святой Троицы — святости в ней ни на пенни, а проблем собрать на тысячу фунтов сможешь. Музей Замка — раньше было весело. Теперь оттуда постоянно слышны вопли ужаса. Или вот — Замок Говарда, со всеми его подземельями. Это, так сказать, центр Клифтона. Там жуть жуткая и очень много странностей. Еще есть музей шоколада, завод по производству какао, центр викингского Йорвика, — его палец постоянно скользил по карте, тыкая в нужные места. — Везде куча народа. Но общаться с ними… Не советую, м-да. И как тебе?
— Не скажу, что впечатлил, но места интересные, ага. А сколько народу проживает в вашем славном пригороде?
— Ну, раньше тысяч двадцать точно было. Потом стало меньше. А вот лет тридцать назад сильно увеличилось. Я бы сказал, что раза в два, но боюсь ошибиться и приуменьшить.
— Ага. Значит, плодятся и размножаются. А скажи-ка мне, лорд…
— Зови меня сэр.
— Сэр?
— Именно. Кичиться длинной родословной и аристократическими званиями, сидя в этой халупе, — обвел он рукой помещение, — по меньшей мере глупо. Да и забудешь ты о том, как меня зовут, едва выйдешь наружу.