«Какие книги? А если опять война? У тебя должна быть работа, которая прокормит!»
В итоге Роберт отучился в техникуме, стал сантехником, а параллельно всё равно поступил в университет. Закончил, причём с красным дипломом, теперь у Роберта две работы, утром он подрабатывает в городском архиве, а после обеда чинит сантехнику, а отец рассказывает всем друзьям, что младший – не просто сантехник, а сантехник-библиотекарь с высшим образованием.
Мама сидела и слушала рассказ Жени с открытым ртом.
– Ну если так…
Женя засмеялась.
– Ха-ха, ну конечно, тебе в зятья только кандидата с высшим образованием подавай.
– А то, – поддакнула мама.
– Слушай, мам, – Женя набрала в лёгкие воздух, – а я тебя хотела спросить, ты мне так и не рассказала, что видела на той последней медитации…
– Точно, тебя же не было. – Мама неоднозначно подняла брови. – Ты его больше не слышала, тракториста своего?
Женя засмеялась и сделала лицо, по которому мама поняла, что лучше дальше не спрашивать.
– Я видела женщин нашего рода, – ответила мама, – они говорили мне о том, что мы не можем быть счастливыми, потому что они не были счастливыми, а мы должны делать, как они.
– Ого.
– Да… но я думаю, что именно ты сломаешь этот паттерн, – сказала мама, – ты же собираешься выйти замуж и наделать кучу детей? В том числе мальчуганов? Пока я не окончательно состарилась? Даю добро на Роберта. – И мама опять смешно подняла брови несколько раз, кинув взгляд в сторону ванной.
– Не начинай! – смешно фыркнула Женя, а сама вспомнила, как тряслась после того первого раза, боясь, что «вдруг залетела». Позже она поняла, что Марко был не просто искусным, но и опытным любовником, и ей не о чем было беспокоиться. Но эти подробности Женя рассказывать не стала. Всё-таки она предпочитала маму, которая просто мама, а не мама-подружка.
Мама засмеялась и налила себе вина.
Женя смотрела на расслабленную маму, замечала, что сегодня она не бросила на Женю ни одного такого взгляда, который бы ее раздражал, а может, она просто не заметила.
Наверное, когда дочка становится по-настоящему взрослой, она перестаёт обижаться на маму, ведь обида – это очень детская эмоция.
И Женя сделала то, что никогда в жизни не делала. Обняла маму крепко-крепко и держала её так, не отпуская, чувствуя, как намокает Женина майка от маминых слёз счастья.
50
Ноэль
На пороге стояла Ноэль. Яркие длинные серёжки, касавшиеся ворота пёстрого кафтана, причудливый бант, повязанный поверх кучерявых, медового цвета волос.
– Да ты настоящая заморская принцесса! – Анита раскрыла объятия.
– Как же я рада тебя видеть! – Ноэль крепко обняла Аниту, прижалась к её плечу, вдыхая знакомый аромат эфирных масел.
Ноэль поставила на пол разноцветную сумку, из которой торчал метр, рулон бумаги, карандаши и металлическая бутылка с жёлтой крышкой.
Она оглядела пустое помещение с недавно выбеленными стенами и высокими окнами, пропускавшими много света.
– Так вот она какая… твоя студия.
– Да!
Анита подошла к маленькой кофемашинке в углу, стоявшей на полу.
– Будешь кофе?
– С удовольствием, – произнесла Ноэль и достала из сумки деревянный метр. – Где ты думала поставить стол?
Анита пожала плечами.
– Я полностью отдаюсь в твои умелые дизайнерские руки. – Она принесла Ноэль кофе.
– Подожди, у меня есть аж два стула. – И Анита, отдав в руки Ноэль две керамические чашечки с кофе, поставила у окна два белых раскладных стула.
Они сели напротив друг друга и потягивали кофе. За окнами звенели трамваи и шумела площадь Кадорна.
– Своя студия в центре Милана – это огромный шаг, – произнесла Ноэль.
– Как Луиджи? – дотронулась Анита до её руки.
Ноэль зажала нижний край губы.
– Я переехала жить в Милан.
– А дочка?
– С дочкой, – добавила она, и в глазах промелькнула гордость.
Ноэль выдержала паузу. Она сидела, обняв чашку, словно выпрашивая у неё поддержки.
– Помню, как вернулась домой, а там бардак, всё вверх дном, без меня, конечно, кто же будет убираться. И после тех дней, наполненных мыслями о себе… я почувствовала, что просто не смогу жить так и дальше, моё тело, да и всё внутри словно говорило мне «хватит». Знаешь, вот когда ты просто не можешь, и всё тут.
Ноэль замолчала.
– Я не могла физически переносить всё, что происходило вокруг меня. То, как это всё вокруг работало долгие годы. Я, обслуживавшая мужа, муж, не занимающийся дочкой, я, выслушивающая тирады его матери, меня просто трясло каждый день!