— Так обними меня, — попросила Бьянка.
Мальчик послушно обхватил ее за шею пухлыми ручками.
— Никто не разлучит меня с тобой.
Разжав руки, Бьянка Мария посмотрела на Лукрецию Али-пранди и кивком поблагодарила ее. Нанять эту женщину ей посоветовала мать, и та действительно оказалась надежнее и заботливее всех прочих помощниц. Назвать ее служанкой было бы неверно: Лукреция значила для госпожи гораздо больше. Ее советы, соображения, наблюдения, всегда точные и справедливые, ясно показывали мудрость Лукреции. Мать Бьянки рассталась с истинным сокровищем в лице этой женщины, настояв, чтобы Алипранди позаботилась о ее дочери и внуке.
— Отведите Галеаццо Марию в его покои, — сказала Бьянка. — Мы скоро увидимся за ужином, малыш.
— Да, госпожа, — коротко ответила Лукреция, взяла мальчика за руку и повела к выходу.
По дороге Галеаццо продолжал с обожанием оглядываться на мать.
Оставшись одна, Бьянка Мария посмотрелась в зеркало на туалетном столике. Увиденное вполне ее устроило.
Женщина улыбнулась. По крайней мере, имея на своей стороне Лукрецию Алипранди и Габора Силадьи, она чувствовала себя если не неуязвимой, то хотя бы защищенной. Можно было не опасаться неприятных сюрпризов. Что же до неверности супруга, то к ней Бьянка уже давно привыкла, хотя после того, как жена самым жестоким образом избавилась от Перпе-туи да Варезе, Франческо стал вести себя осторожнее.
До Бьянки доходили слухи, что некоторые из солдат прозвали ее Черной дамой.
Она довольно усмехнулась. Ей нравилось, что ее боятся.
Франческо ужасно устал. Когда ему пришлось отдать Анконскую марку Папской области, признав права, заявленные новым понтификом, дела у него пошли совсем плохо. С того момента, как он решил отправиться в Милан, все хотели знать о его намерениях: сначала Козимо де Медичи, потом Лео-нелло д’Эсте и Карло Гонзага. Но больше всего рыцаря расстроила ссора с Бьянкой Марией. Он понимал ее возмущение, но не ждала же она, что он не раздумывая поедет в замок герцога после всех подлостей, которые тот устроил за последние годы?
Тем временем Франческо получил новую весть, удивившую его и вызвавшую определенное любопытство: его собирался посетить Антонио Тривульцио. Что же, в ожидании ужина, во время которого он надеялся помириться с супругой, Сфорце предстояло побеседовать с одним из новых правителей Милана: этот человек входил в число основателей Золотой Амброзианской республики.
Наконец Антонио Тривульцио появился, и Франческо увидел, что кожаные доспехи нежданного визитера покрыты слоем дорожной пыли, словно он мчался сюда не жалея сил. Гость быстрым шагом подошел к Сфорце, поклонился, а затем заговорил, причем с первых слов стало ясно, что он пребывает в полном отчаянии:
— Мессер, я пришел к вам с тяжелыми мыслями и разбитым сердцем. От имени всего миланского народа и в качестве защитника новой республики я прошу вас стать капитаном нашего войска. Венеция захватила владения на правом берегу Адды, а затем с невероятным нахальством привела солдат под стены нашего любимого города. Мы рискуем в одночасье потерять все, за что боролись.
Франческо Сфорца удивленно покачал головой. Он точно не ожидал подобных слов от человека, который вместе с четырьмя сообщниками захватил власть над герцогством в обход любых прав и договоренностей. Однако просьба миланца пришлась как нельзя кстати: таким образом Франческо мог попытаться повернуть ситуацию в свою сторону. Поэтому вместо резкого отказа он поинтересовался:
— Каковы ваши условия? Сколько вы готовы заплатить, чтобы я сражался под вашими знаменами?
Тривульцио умоляюще смотрел на Франческо.
— Двадцать тысяч дукатов в месяц, — ответил он. — Ваши завоевания будут принадлежать республике, за исключением Вероны и Брешии, которые достанутся лично вам.
Франческо ненадолго задумался. Ему предлагали кондотту с отличной оплатой, а возможность получить власть над двумя городами делала договор еще привлекательнее. Кроме того, если Миланская республика находится в столь бедственном положении, что отправляет одного из своих основателей просить о помощи, значит, она столкнулась с серьезными трудностями. А это отличная новость, учитывая, что Франческо намеревался в ближайшем будущем захватить Милан.
Словом, Сфорца решил принять неожиданный дар небес и, оговорив, что сначала посоветуется со своим ближайшим союзником, Козимо де Медичи, объявил:
— Мессер, на таких условиях я готов служить у вас.
Тривульцио принялся рассыпаться в благодарностях, а Франческо подумал, что его стремление заполучить Милан имеет все шансы воплотиться в жизнь.