— Мой многоуважаемый коллега, советник Пьер Кандидо Дечембрио, до недавних пор верный соратник герцога Филиппо Марии Висконти, а в настоящий момент, похоже, главный защитник республики, выразил свое мнение. На первый взгляд кажется, что он руководствуется самыми благородными стремлениями, но в действительности его мотивы весьма двойственны. Как мне видится, постоянные рассказы о достижениях Сфорцы выдают в Дечембрио врага Милана. Почему? — Задав этот риторический вопрос, банкир обвел собрание взглядом светлых глаз. — Потому что, восхваляя кондотьера и его успехи, Дечембрио слишком явно раскрывает собственные тайные надежды. Разве вы не видите, как его манит идея воцарения нового тирана? Он же мечтает сменить Висконти на Сфорцу! Дечембрио пытается устрашить нас победами кондотьера, которого сама же республика и отправила воевать и у которого все та же республика может в любой момент отнять это право. Так что, коллеги, — увещевающим тоном произнес Панига-рола, — советую вам держаться подальше от таких людей, как Дечембрио, ибо, пытаясь, словно Кассандра, напророчить нам будущие беды, они на самом деле лишь выдают себя.
Бывший советник герцога не мог больше сдерживаться. Этот болван ничего не понял! Едва Панигарола умолк, Дечембрио набросился на членов совета, будто стремясь пронзить каждого из них своими словами:
— Друзья! Граждане Милана! Я хочу немедленно ответить на смехотворные обвинения, которые мне только что предъявили, и сообщить вам следующее. Да, это правда, я был советником Филиппо Марии Висконти. Именно поэтому я отлично знаю людей такого рода и уверяю вас, что Франческо Сфорца сделан из того же теста. Иначе зачем бы он женился на единственной дочери герцога? Да и неужели такой человек, как Филиппо Мария Висконти, отдал бы ему руку своей любимой Бьянки Марии, если бы в глубине души не был уверен, что Франческо Сфорца обладает всеми качествами, необходимыми для преемника? Конечно, сейчас вы скажете, что герцог до конца жизни сражался со Сфорцей. Но подумайте, не это ли самое яркое подтверждение тому, что он испытывал к нему уважение? — Здесь Пьер Кандидо Дечембрио ненадолго умолк, потому что хотел дать аудитории прочувствовать смысл своих слов. Через несколько мгновений он продолжил: — Вы, конечно, помните, как герцог повел себя с Карманьолой: сначала отдал ему Геную, а потом, испугавшись, что тот обрел слишком много власти, отрекся от него и вынудил капитана перейти на службу к Венеции. Странная смесь любви и ненависти, не побоюсь этого слова. Думаю, никто не сомневается в том, какой ценной фигурой был Карманьола в свое время: герой, одержавший победу в Швейцарии, вернувший герцогству все утраченные земли. А что случилось после его ухода? Помните? Карманьола разгромил войска герцога в Ма-клодио. Почему я говорю вам об этом? Потому что только с двумя людьми Филиппо Мария Висконти повел себя таким образом, и я только что назвал вам их имена: Карманьола и Сфорца. Именно поэтому я хочу подчеркнуть, что в текущей ситуации никак нельзя недооценивать упорство, отвагу и алчность нашего капитана. Победы ослабляют его верность республике и укрепляют в желании вернуть то, что, по его мнению, мы у него отобрали. — Дечембрио выждал, добиваясь всеобщего внимания, и завершил свою речь: — А отобрали мы у него Миланское герцогство.
Когда Пьер Кандидо Дечембрио сел на место, присутствующие, казалось, окаменели. Слова советника повисли в воздухе мрачным предзнаменованием, и в воцарившейся тишине каждый, думая о будущем, чувствовал их вес у себя на плечах.
ГЛАВА 70
ЛЕВ
Венецианская республика, дворец дожей
— Он настоящий воин, — сказал Никколо Барбо. — По одному его взгляду сразу понятно, что этот человек ни перед чем не остановится. Не случайно на родине его прозвали Безжалостным. Говорят, что именно благодаря таким людям Альфонсо Арагонский смог завоевать Неаполь. Теперь же он прибыл к нам в качестве посла и доверенного лица короля.
Дож Франческо Фоскари взглянул на своего советника. Теперь он мог доверять только ему. С того момента, как сын дожа Якопо согласился принять дары от Филиппо Марии Висконти, весь Совет десяти ополчился против главы Венеции. Все, кроме Никколо. Конечно, поступок сына Фоскари противоречил всем предписаниям, ограничивающим власть дожа. После долгих уговоров и просьб буря утихла и Якопо сослали в поместье Дзеларино, однако Франческо Фоскари понимал, что его положение заметно пошатнулось и решения следует принимать осторожно. По этой причине идея союза с Альфонсо Арагонским была встречена с таким чрезмерным подозрением, особенно со стороны Франческо Лоредана — члена Совета десяти, давно метившего на кресло дожа.