— Я хорошо понимаю это.
— Есть новости от Пьетро?
— Как раз сегодня пришло письмо. Прочитать вам его?
— Да, пожалуйста.
Полиссена подошла к письменному столу и взяла в руки несколько листов бумаги.
Рим, 3 марта 1454 год
Дорогой отец, любимая матушка, я пишу вам в этот почти весенний день, глядя, как слабые солнечные лучи лениво освещают небо, неся с собой добрые предзнаменования. Пишу в надежде принести вам хорошие вести, а также поддержать вас в этот тяжелый момент, связанный с падением Константинополя, с которым и сам понтифик никак не может смириться. Я хочу сообщить вам следующее: из долгого разговора с Его Святейшеством мне стало ясно, что он намерен всеми силами содействовать подписанию мирного договора между королевствами, герцогствами и республиками Апеннинского полуострова.
В этой связи Николай V вот уже некоторое время с соблюдением полной секретности ведет переговоры со Сфорцей, советуя ему заключить перемирие с Венецией. Соответственно, через мое посредничество он просит вас убедить в том же самом дожа Фоскари.
Совершенно очевидно, что мир, заключенный на удовлетворительных условиях, гораздо предпочтительнее продолжения войны, особенно теперь, учитывая ужасную нищету, в которой оказались жители наших городов. Кроме того, как вы понимаете, папа обязательно отблагодарит вас за подобное содействие. Его Святейшество всегда проявляет необыкновенную щедрость и признательность по отношению ко мне. Он говорит, что однажды мои добрые дела и помощь нашей семьи в установлении мира будут должным образом вознаграждены.
Исходя из этого, я прошу вас сделать все возможное, чтобы убедить дожа Фоскари всерьез рассмотреть идею заключения перемирия со Сфорцей.
Со своей стороны я продолжу прилагать все усилия, чтобы поддерживать и укреплять хорошие отношения, которые мне удалось установить с понтификом.
С самыми наилучшими пожеланиями я прощаюсь с вами и обещаю написать снова в ближайшее время, чтобы сообщить вам новости о моем самочувствии и о том, что происходит в Апостольском дворце.
Ваш любящий сын Пьетро.
Полиссена умолкла. Никколо внимательно посмотрел на супругу и тяжело вздохнул.
— Эта огромная, бесконечная паутина интриг, что мы плетем, рано или поздно погубит нас, — печально сказал он. — С другой стороны, Пьетро прав: нужно добиться мира, это единственное возможное решение.
— Что вы будете делать, любимый мой? — спросила Полиссена, отлично понимая, насколько ее муж устал от всех этих политических игр. Она хотела бы помочь ему, но не знала как. Впрочем, кое-что внезапно пришло ей в голову.
— Завтра утром я попрошу дожа об аудиенции и передам ему то, что написал наш сын по просьбе папы, — произнес Никколо.
Полиссена кивнула и сообщила:
— У меня появилась одна мысль.
— Какая?
— Я поеду во Флоренцию.
— Зачем?
— Чтобы поговорить с Козимо де Медичи.
— Когда?
— Завтра, сразу после вашей встречи с дожем.
— Но я не могу отпустить вас одну! А я должен остаться в Венеции, иначе мы потеряем даже то немногое, что еще осталось.
— Знаю. Но я не боюсь. Что со мной может случиться?
— Полиссена! Вы шутите? Во-первых, вам придется пересечь Фераррское герцогство, а Борсо д’Эсте совсем не таков, как его брат Леонелло!
— Он со всеми воюет, я знаю. Но он близок к Венеции и ненавидит Сфорцу.
— Так он и Козимо де Медичи тоже ненавидит!
— Я не обязана говорить ему, куда направляюсь. Если меня остановят, скажу, что еду в Рим навестить сына.
Барбо задумался, и Полиссена поняла, что он готов согласиться.
— Я возьму с собой Барнабо, он защитит меня!
— Но…
— Я уже приняла решение, любовь моя. Ничто не заставит меня передумать. Мир — наш единственный путь к спасению, и я сделаю все, чтобы его добиться. Если я смогу убедить Козимо, то и переговоры с Франческо Сфорцей пройдут намного легче:
Никколо воздел руки:
— Спорить с вами бесполезно.
— Пожелайте мне удачи, — сказала Полиссена, подходя к супругу и беря его ладони в свои.
Вместо ответа он сжал ее в объятиях и поцеловал в алые губы.
ГЛАВА 80
ГОРЬКИЕ РАЗДУМЬЯ
Папская область, Апостольский дворец