Младший Колонна потягивал прохладный мятный настой и тут же распорядился, чтобы брату тоже подали этот напиток. Едва они сели друг напротив друга, Просперо заговорил первым, не дав Антонио взять инициативу в свои руки, чем его изрядно удивил:
— Итак, вы заявляетесь сюда без предупреждения, весь в пыли и поту, с этаким хищным взглядом, а я что должен делать? Дрожать от страха? Мне не сложно, но, честно говоря, я и так отлично знаю, что привело вас сюда. Это очевидно. Однако, боюсь, я должен буду снова разочаровать вас, дорогой брат. На следующем конклаве меня тоже не выберут, успокойтесь уже.
Антонио заставил себя сохранить хладнокровие.
— Почему вы так считаете? — только и спросил он.
Просперо тяжело вздохнул:
— Достаточно взглянуть на факты. Если кратко, то дела обстоят следующим образом: совершенно ясно, что, как бы ни хотелось Каликсту Третьему быть главой Церкви, осталось ему недолго. Он не только стар, но еще и болен и слабеет с каждым днем, хотя и пытается это скрыть. А раз следующие выборы, по всей вероятности, состоятся довольно скоро, то что можно от них ожидать? Я почти уверен, что папой станет Гийом де Эстутевилль, кардинал Руана. Почему? У него много сторонников и влиятельных друзей в конклаве. Если же его не выберут, что будет весьма удивительно, то единственная альтернатива — Эней Сильвий Пикколомини. Мне ни к чему рассказывать вам, какую великолепную церковную карьеру он построил.
— Значит, вы думаете, у нас нет никаких шансов?
— Именно это я и пытаюсь вам сказать.
Настала очередь Антонио тяжело вздохнуть. Потеряв терпение, он повысил голос:
— Но, Просперо, вы понимаете, что наша семья на краю гибели?
— Можете кричать сколько угодно, этим вы никак не измените исход следующего конклава, — ответил младший брат.
— Тогда скажите мне, что нужно сделать, чтобы его изменить!
— Это невозможно.
— А если подкупить кардиналов?
— Сделаем вид, что я этого не слышал, но в любом случае ответ остается прежним: нет. Это не поможет. Фамилия, которую мы носим, стала для нас и удачей, и проклятием. Когда дядя Оддоне обеспечил наше будущее, наделив нас землями и владениями по собственному желанию, только на основании того, что он был папой римским, он навлек на нас вечную ненависть со стороны Орсини и всех, кто пришел после него. К счастью, благодаря вашим ловким политическим маневрам эти земли почти полностью остались за нами. Однако единственное, что мы теперь можем, — это управлять ими и укреплять семью вокруг ветви Дженаццано. Думаю, вы и это поняли, раз взяли в жены Империале. Кстати, как поживают малыши Просперо и Джованни?
— Нормально, — процедил сквозь зубы Антонио. — Я не об этом хочу с вами поговорить!
— Потому что вы всегда говорите только о том, о чем хотите, не правда ли, дорогой брат? Существуют только ваши желания! Так вот я хочу сообщить вам раз и навсегда: я устал слушать о том, чего хотите вы! Может, Одоардо позволяет вам так себя вести, потому что до смерти вас боится, но я не потерплю подобного обращения, понятно? Я вас не боюсь, никогда не боялся, и меня совершенно не интересует, что вы собираетесь делать. Вы уже и так всякого натворили в нашей семье: вы враждовали со Стефано, добивались его жены, угрозами и уловками заставили ее выдать за вас дочь. Вы убили Сальваторе. А еще вы похитили казну Святого престола! Но все это ваше дело, не мое, только одно я могу сказать точно: я не стану плясать под вашу дудку. Я кардинал Римской церкви, и этого мне вполне достаточно. Возможно, я никогда не стану понтификом, ну и что? Может, во мне нет качеств, которые нужны для подобной роли, вы когда-нибудь думали об этом? Почему я должен быть инструментом для достижения ваших целей? Лично я никогда не выбирал вас главой нашей семьи.
Антонио покачал головой:
— Просперо, как это нередко с вами бывает, вы ничего не поняли. Я не для личной выгоды приехал к вам сегодня.
— Конечно, — перебил его Просперо. — Теперь вы скажете, что действуете во благо семьи. Чтобы укрепить ее. Чтобы обеспечить всем нам положение и власть. Увольте меня от ваших забот, увольте всех нас от этого!
— Если вы дадите мне договорить, то поймете, что это правда! — вне себя от ярости вскричал Антонио. — Все, что вы сказали, верно. Я не спорю. Более того, я сделал бы все это снова. Этот город проклят, брат мой. Если вы считаете, что в подобном месте можно выжить, не прибегая к хитрости, расскажите мне, как это сделать, я с удовольствием послушаю. Но если у вас нет других предложений, то прошу вас помолчать! Конечно, я замарал руки кровью, я совершал плохие, даже ужасные поступки, я знаю это. Но если бы не я, мы все остались бы ни с чем. Почему-то вы не возражали, когда дядя отписывал вам земли, вы приняли их точно так же, как я и Одоардо. Зато теперь с пренебрежением отзываетесь о богатстве, которого не заработали и которое смогли удержать только благодаря моим закулисным интригам и преступлениям. Вы боитесь это признать, но на самом деле злой гений вам помог, да еще как. И этот злой гений — я! Только вот слушать об этом вам неприятно, это вас раздражает, потому что вы-то почтенный кардинал и не хотите иметь ничего общего с братом-злодеем. Гораздо проще каждое утро, поднимаясь с кровати, рассказывать самому себе одну и ту же сказку. Как же я устал от вашего двуличия!