— Матьяш Корвин также рассказал мне, что Влад Дракула не только поверг в ужас Мехмеда Второго, но и нанес ему значительные потери во время ночной вылазки. Правда, князю не повезло: говорят, Дракула хотел найти палатку султана и убить его, но тот, опасаясь за свою жизнь, приказал поставить в лагере не меньше десятка одинаковых палаток, чтобы убийца не знал, в какой его искать. Вот почему той ночью треть лагеря была уничтожена, но Мехмед остался жив.
— Этот человек ужасен, но при этом отважен.
— Как бы то ни было, Мехмед понес серьезные потери во время этого нападения. Затем он двинулся в сторону Тыр-говиште — столицы Валахии, откуда Влад правит своими землями, и там его встретил целый лес из тел, насаженных на кол. — Папа Эней Сильвий Пикколомини молча слушал Николу ди Модруссу, пораженный ужасным рассказом. — Затем воевода Валахии и Трансильвании отравил воду в колодцах и выставил против турок отряд больных чумой, чтобы распространить заразу среди войска султана. Тогда Мехмед якобы заявил, что не будет воевать на земле человека, готового идти на такое, чтобы защитить свой народ, и отступил, оставив сражаться своего фаворита.
— Своего фаворита? — переспросил понтифик, по-прежнему внимательно слушая легата.
— Раду Красивого, брата Влада.
— Что?!
— А, вы не знаете историю про двух сыновей Влада Второго Валашского?
— Нет.
— Ну, я расскажу, она недлинная. Каждый год воевода Валахии и Трансильвании должен в качестве дани отдавать султану тысячу мальчиков со своих земель. Отобранные у родителей и воспитанные турками, они потом образуют пехоту османской армии.
— Янычары! — воскликнул папа.
— Именно, ваше святейшество. Влад и Раду были в числе этих детей. Они жили в плену в крепости Эгригез, терпели пытки и лишения. В результате этого ужасного военного воспитания мальчики выросли совершенно разными: если сердце старшего, Влада, пропиталось жгучей ненавистью к туркам, то Раду стал любовником Мехмеда.
— И теперь поход на Валахию и Трансильванию превратился в братоубийственную войну…
— Иначе и не скажешь.
— Но это ужасно. Как будто без того мало горя…
— Именно. Вот почему Влад просит вас помочь ему окончательно разгромить Раду и османское войско.
— Я немедленно займусь подготовкой войска при содействии Венеции, а также соберу деньги, которые мы передадим Матьяшу Корвину, чтобы он поддержал Влада Дракулу в этой кампании.
— Имейте в виду, что Раду располагает не меньше чем сорока тысячами солдат, а также бомбардами и осадными орудиями, которые ему оставил султан. Кроме того, он поднимает против Влада венгерских бояр!
— Как сделал Жан Анжуйский, когда привлек на свою сторону неаполитанских баронов, чтобы сражаться против законного короля Ферранте Арагонского.
— Насколько я слышал, король, хота поначалу ему пришлось непросто, сейчас успешно отражает наступление.
— Надеюсь, что ему удастся одержать победу как можно скорее! Понимаете, Никола, ужасно, что перед угрозой османского нашествия христианские короли и герцоги не могут продумать ничего лучше, чем убивать друг друга. Когда несколько лет назад я выпустил буллу Vocavit nos, чтобы призвать их всех в Мантую и организовать крестовый поход, никто не явился: все слишком заняты своими мелкими проблемами, внутренними сварами из-за лишнего клочка земли и не понимают, что целой цивилизации, всей нашей культуре грозит гибель. Константинополь стал первым уроком, но эти несчастные уже позабыли о нем и снова пекутся лишь о себе! Подумать только, ведь они основали Итальянскую лигу во имя поддержания мира. И в чем, спрашивается, состоит их помощь? Так что, как видите, Дракула наводит ужас, но он хотя бы защищает веру от Антихриста, равно как и Георгий Кастриоти Скандер-бег и Янош Хуньяди. Вот герои, на которых мы можем рассчитывать. Дьявольские отродья. Чудовища. Но чем лучше их все эти князья, которые объявляют себя христианами, а думают лишь о собственной выгоде? Неужели обман, алчность, сладострастие, трусость — меньшие преступления, чем излишняя жестокость в бою? Я не могу одобрить деяния Дракулы, но и не могу выносить бездействия всех этих фигляров, окружающих меня! Вот почему я решил поддержать Ферранте Арагонского. Его отец Альфонсо хоть и руководствовался собственными желаниями и целями, но все же понимал значимость тех военачальников, чьи имена я только что назвал, отдавая им должное и обещая свою поддержку.