— Ну, пусть соберут налоги с жителей, — отозвался герцог.
— Вы не хуже меня знаете, что к таким мерам можно прибегать только в самом крайнем случае. А еще этот злосчастный замок!
— Я и от замка должен отказаться, по-вашему?
— Ваша светлость, я понимаю, что у вас свои нужды, как и у герцогини, но так вы только вызываете гнев народа.
— Народ, народ… — пробормотал Галеаццо Мария. — Да почему он должен гневаться на меня?
— Потому что этот замок — символ тирании! Он был оплотом власти вашего деда Филиппо Марии Висконти.
— Человека, которым я глубоко восхищаюсь. Он-то знал, как пользоваться властью.
— Ваша светлость, почему бы вам не поступить как ваш отец? Он и ваша мать, да благослови Господь ее душу, всегда жили во дворце Бролетто-Веккьо как раз для того, чтобы не создавать впечатление, будто они хотят вновь установить в Милане тиранию!
— Мой отец, говорите? Да почему все вечно твердят мне про него? Я сам по себе, я не Франческо Сфорца! Я Галеаццо Мария. Да и если уж на то пошло, это как раз он заказал Филарете полностью переделать замок Порта-Джовиа. Зачем бы ему это делать, если не для того, чтобы перенести туда герцогский двор? И именно поэтому я поселился в этом замке. Если народ недоволен, ну что же…
— И знать тоже, ваша светлость…
— А им-то что не нравится?
— Армия в сорок тысяч человек, которая обходится нам в восемьсот тысяч дукатов в год! Драгоценности, которые вы дарите своей супруге и, простите меня, ваша светлость, любовницам, а их у вас немало. И земли, которые вы отдаете…
— Да как вы смеете, Чикко! Вы еще будете считать мои траты и подарки женщинам, которых я люблю? — В глазах герцога сверкали молнии ярости.
— Нет, что вы, ваша светлость, — дрогнувшим голосом отозвался Чикко. — Но вы должны понять, что щедрость, которую вы проявляете к своим возлюбленным, а также родственные отношения с королем Франции и ваше намерение, так сказать, сосредоточить власть в одних руках создают вам немало врагов среди миланской знати.
— Ну и к черту их всех!
— Но это еще не все, ваша светлость.
— Что-то еще хуже, чем то, что вы мне уже сообщили?
— К сожалению, да.
— Ну, говорите, Чикко, слушаю вас, — подбодрил его Галеаццо Мария.
Похоже, он с удовольствием внимал советнику, пересказывавшему слухи, которые распускали о герцоге недоброжелатели.
— Вы помните Николу Каппони да Гаджо, известного как Кола Монтано?
— Конечно! Благодаря мне он получил кафедру словесности в университете, или я ошибаюсь?
— Нет-нет, вы правы. Недавно мне удалось посетить несколько его лекций. Ну, не мне лично, вы понимаете, а…
— Кому-то из ваших шпионов, — с улыбкой закончил герцог.
— В некотором роде… — замялся Чикко.
— Правильно сделали, не переживайте. Так что вы узнали»?
— Ну, например, Кола Монтано рассказывает своим ученикам о временах Римской республики. Он восхваляет заговорщиков, которые свергли тирана и обрели вечную славу. Конечно, в теории в этом нет ничего дурного, но вы хорошо понимаете, что на самом деле лекции подобного рода могут быть опасны для молодых дворян, лелеющих мечту однажды получить власть в свои руки.
— Я отлично это понимаю, — ответил герцог. — Более того, я благодарен вам за эти сведения и позабочусь о том, чтобы использовать их должным образом.
— Ваша светлость, я надеюсь, вы не собираетесь…
— Не переживайте, Чикко, я сделаю то, что сочту нужным.
— Безусловно, мой герцог.
— Если кто-то думает, что может безнаказанно угрожать мне, то он глубоко заблуждается, — ледяным тоном заявил Галеаццо Мария.
ГЛАВА 114
ПЕРЕЖИВАНИЯ ПОНТИФИКА
Папская область, дворец Барбо
Антонио Кондульмер нервничал. Он знал, что его двоюродный брат, папа римский, отличается раздражительным и вспыльчивым характером. В то же время решение продолжить изъятие земель и владений у семьи Колонна, начатое в свое время их дядей Габриэле, с одной стороны, укрепляло положение Папской области, но с другой — грозило вновь разжечь искру ненависти, которая, похоже, так и не погасла в душе Антонио Колонны.
Оглянувшись вокруг, молодой Кондульмер поразился обстановке, по сути представлявшей собой огромную коллекцию предметов роскоши: кубки из яшмы, золотые и серебряные монеты, медали, византийские иконы, фламандские гобелены, реликварии, изделия из слоновой кости и драгоценные камни всех видов и форм. Изысканная мебель дополняла интерьер.