Сам он тоже венецианец, а значит, сможет вернуть своей династии утраченный блеск. Нужно лишь быть прагматичным, использовать обстоятельства в своих интересах и думать о будущем всей Европы: должность посла и знание иностранных языков и обычаев помогут в этом, а просвещенность иногда оказывается самым сильным оружием.
Антонио пообещал себе: Кондульмеры вернут свое место в истории.
Он взглянул на великолепные дома по обеим сторонам канала. Пора начать извлекать пользу из многочисленных знакомств, заведенных в последние годы: связи помогут ему внести свой вклад в процветание родной Венеции — города, которому Антонио предан всей душой. Предстоит много работы, но никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя сдаваться.
Он продолжил свой путь. Весло взмывало в воздух, чтобы потом снова погрузиться в прозрачную воду. Антонио обожал плавать по венецианским каналам: здесь он был наедине с собой и мог мыслить ясно.
Когда солнце наконец погрузилось в зеркальные воды, окрасив их теплым светом, будто сусальным золотом с картин Антонио Виварини, ему показалось, что некий голос позвал его — нежный, вкрадчивый, он словно доносился из морской пены, остававшейся на воде от движения весла.
Лагуну скрыли сумерки, и Антонио зажег фонари. В их колеблющемся красноватом свете он свернул к острову Джудек-ка. Кондульмер глубоко вдохнул соленый запах моря.
И вновь поклялся, что очень скоро восстановит честь своей семьи.
ГЛАВА 121
ПАОЛО
Флорентийская республика, дом Паоло ди Доно
Лоренцо пораженно оглядывался по сторонам. Жилище художника оказалось маленьким и запущенным. Всего две свечи освещали комнату. Окна толком не закрывались, и холодный воздух врывался в помещение, грозя погасить пламя в любой момент. Камин пустовал, потому что у Паоло больше не было денег на покупку дров.
Медичи смотрел на него со слезами на глазах.
Как это возможно, что Флоренция забывает своих великих художников? Тех, чьи работы принесли ей нетленную славу и — Лоренцо в этом не сомневался — продолжат укреплять ее положение и много лет спустя? Что за неблагодарный город, не знающий признательности!
Однако и сам он понятия не имел, в каких условиях живет Паоло. Лоренцо и представить себе не мог, что знаменитый художник, создавший такие шедевры, как «Битва при Сан-Романо» (много лет назад дед водил его в дом мессера Леонардо Бартолини Салимбени специально, чтобы посмотреть на этот триптих), оказался в такой нищете.
«Это ужасная несправедливость, — подумал он. — Такого нельзя допускать».
— Простите бедность моего жилища, ваша светлость, — слабым голосом сказал Паоло. — Я стар и болен, а жена умерла в прошлом году. У меня больше нет подмастерьев, да и мастерской, честно говоря, тоже нет. Мне помогает только сын, Донато, он навещает меня, когда может. В остальном моя жизнь — сплошная мгла и тишина.
— Маэстро, — проговорил Лоренцо, чувствуя, как слеты текут по его щекам от осознания того, как несправедливо художник оказался забыт своими согражданами, — простите, что я только сейчас пришел к вам. Мне так стыдно, что я раньше не поинтересовался тем, как вы живете, но теперь, когда я знаю правду, вам больше нечего бояться, я позабочусь о вас. Я так хорошо знаю ваши работы, что они навечно запечатлены в моем сердце: мой дед Козимо настолько часто и с такой страстью говорил мне о вас, что я начал любить ваши картины еще до того, как увидел их.
— Ваш дед был достойным человеком, Лоренцо. Но и вас ждет блестящее будущее, — сказал Паоло. — Знаете, я ведь почти ослеп, даже вместо вас вижу лишь смутную тень, хоть вы и стоите передо мной. Так что не стоит слишком утруждаться: я буду благодарен, если вы дадите немного дров для очага да раз в неделю придете почитать мне хорошую книгу. Этого более чем достаточно.
— Но я должен хотя бы принести вам чего-нибудь поесть и хорошего вина!
— Что до еды, то благодарю вас, но в этом нет необходимости. Я никогда не уделял пище большого внимания, а в последние годы почти от нее отказался. Пара печеных луковиц да хлеб — большего мне не надо. А вот вина я бы выпил с удовольствием.
— Я как раз принес с собой немного крепкого кьянти, — сообщил Лоренцо. Он вытащил из-под мантии флягу с вином и поставил ее на стол посреди комнаты, где горел огарок свечи.
— Вон в том шкафу вы найдете перламутровые кубки, — сказал Паоло. — Я получил их за одну из моих последних работ.