Советник кивнул:
— Мадонна, вы знаете, сколько раз я говорил герцогу о своих опасениях, призывая его к сдержанности и осторожности. Мы все живем как на вулкане, и я могу только догадываться, что хочет сообщить нам мессер Лодовико. Но я уже давно твержу герцогу, что в городе и во дворце не осталось никого, кто не затаил бы на него злобу и не жаловался бы на его правление. Однако заставить его одуматься совершенно невозможно.
Лодовико растерянно взглянул на него:
— Я еще не успел рассказать вам о ненависти, что бурлит в трактирах, на площадях и рынках Милана, а вы уже уверяете меня, что нет никакого способа повлиять на моего брата? Мой старый учитель Франческо Филельфо поведал, что в университетских кругах Болоньи болтают, будто Кола Монтано собирается отомстить герцогу за то, что случилось на площади Ветра. Вы слышали об этом?
— Да, слышали, — ответил Чикко. — Потому Кола Монтано и сбежал из Милана, спрятавшись за стенами Болонского университета: герцог дал ему понять, что не потерпит новых волнений. Но, по всей видимости, успокоить этого упрямца не так-то просто. В нем бурлит злоба, неудержимая жажда бунта, которой мне не понять. Однако верно и то, что из Болоньи он никак не может нам навредить.
— В этом я не уверен, — заметил Лодовико.
— Я тоже, — согласилась Бона. — Однако разговаривать с Галеаццо Марией невозможно! Чем больше я прошу его умерить свой пыл, о какого бы рода излишествах ни шла речь, тем отчаяннее он делает все по-своему. С годами я поняла, что лучше всего оставить его в покое, так он наносит меньше вреда.
Чикко взглянул на Лодовико:
— К сожалению, герцогиня абсолютно права: любые предостережения ведут к тому, что герцог злится, отрицает очевидное, смеется над угрозой, игнорирует ее. Он не соблюдает ни малейшей осторожности, и его положение становится опаснее день ото дня.
— Если вы действительно хотите повлиять на Галеаццо Марию и заставить его вести себя подобающим образом, есть только один способ, Лодовико, — сказала наконец Бона. — Вы не представляете, как мне больно говорить об этом, но я не знаю иного решения.
— Что вы имеете в виду?
— Поговорите с Лючией Марлиани.
— Вы уверены?
— Мне тяжело это признать, но на текущий момент только она может в чем-то убедить моего мужа. Я уже давно оставила всякие попытки. Возможно, моей главной ошибкой стало как раз то, что я отдалила ее от двора и отказалась признать законными ее детей.
— Вы были полностью в своем праве, — возразил Лодо-вико.
— Я тоже так думала. Но теперь понимаю, что поступила опрометчиво: это тоже внесло свой вклад в ухудшение ситуации.
— Так как вы советуете мне поступить?
— Как я уже сказала, отправляйтесь в Мельцо и поговорите с Лючией. Вас она послушает.
— Почему вы так считаете?
— Потому что именно вы объединили Кремону и другие города от имени Галеаццо Марии, когда не стало Франческо Сфорцы. И провозгласили его новым герцогом Миланским.
— А вы откуда это знаете? — удивился Лодовико.
— Герцог много раз рассказывал мне об этом.
— В самом деле?
— Он очень вас любит. Или, точнее говоря, высоко оценил ваши действия в тот момент.
— Герцогиня совершенно права. Поезжайте. Вы наша последняя надежда. Может быть, Лючия Марлиани прислушается к вам.
Лодовико растерянно взглянул на собеседников:
— Но я не думаю, что…
— Сделайте это, — сказала Бона. — Вы единственный, кто, может быть, еще способен спасти герцога Миланского от него самого.
ГЛАВА 124
СИНЬОРА МЕЛЬЦО
Миланское герцогство, замок Мельцо
Лодовико находился в зале удивительной красоты. Он огляделся по сторонам и поразился изысканности обстановки: кубки из яшмы, резные столы из лучших пород дерева, элегантный кессонный потолок, великолепные гобелены на стенах. Лодовико поспешил в Мельцо сразу после разговора с Боной Савойской и Чикко Симонеттой. Он очень надеялся, что приехал сюда не зря. Его не покидало тяжелое предчувствие, что рано или поздно недовольство действиями герцога разгорится в безудержное пламя, и тогда будет уже слишком поздно.
Лючия Марлиани, синьора города Мельцо, стояла возле камина в конце зала, повернувшись к гостю спиной.
Когда она наконец взглянула на него, Лодовико понял, почему герцог Миланский потерял голову от этой женщины. Лючия была миниатюрной и изящной, ее лицо правильной овальной формы отличала редкостная красота. Маленький, чуть вздернутый нос, высокие скулы, глубокий и в то же время насмешливый взгляд — от всего этого просто захватывало дух. Едва она заговорила, Лодовико понял, что ей также присуща непреклонная решимость.