— Хорошо, — согласился Кондульмер. — Но почему тогда не кардинал Альбергати? Или, что еще лучше, не вы?
— У Альбергати нет сторонников, а я, сказать по чести, совершенно не желаю становиться папой. Одна мысль о возможном избрании приводит меня в ужас. Так что уверяю вас, и готов дать письменное обязательство: завтра утром я первым делом проголосую за вас.
Кондульмер был поражен. Значит, это правда. Прежде он не воспринимал всерьез идею возглавить Святой престол. Конечно, в Венеции все только об этом и говорили, да и сам он трудился над заключением всевозможных союзов, а шпионы и послы из его родного города давно подкупили всех, кого можно было подкупить. Подготовка к завоеванию Рима велась несколько лет, но при жизни Мартина V пост папы казался невероятно далеким. Теперь же кардинал Кондульмер находился в одном шаге от победы на самых почетных выборах в мире.
Габриэле кивнул в ответ на слова Чезарини. Что еще ему оставалось?
— Мне нужно идти, — сказал он. — Если кто-то застанет нас здесь, весь конклав могут объявить недействительным.
Кардинал Чезарини вновь не сдержал улыбки и беспечно возразил:
— Вряд ли. Кого вы боитесь? Думаете, кому-то хочется оставаться здесь дольше необходимого? Завтра утром вы будете папой! — твердо заявил он. — И да поможет вам Господь!
Кондульмер пребывал в смятении. Теперь он понял, что имел в виду кардинал. Роль понтифика дает неограниченную власть, но сможет ли взошедший на престол воспользоваться ею? Если Чезарини говорил правду, то братья Колонна действительно перешли все границы.
— Я должен идти! — снова воскликнул Габриэле. Он поднялся и подошел к двери. — Не вздумайте следовать за мной!
Прежде чем выйти из кельи, Кондульмер убедился, что коридор пуст. Затем осторожно закрыл за собой дверь, а кардинал Чезарини тем временем вновь разразился смехом.
Еле дыша, Габриэле пересек узкий коридор, по обеим сторонам которого располагались ряды келий с тонкими перегородками. Он снова оказался во внутреннем дворе, а оттуда прошел в ризницу. Когда кардинал приблизился к столу, где разложили листы с текстом обязательств будущего папы, сердце у него бешено колотилось. Габриэле знал документ наизусть, а потому обмакнул гусиное перо в чернила и без колебаний поставил подпись. Затем он отправился в свою келью и растянулся на койке.
Сон не шел, и Кондульмер провел всю ночь в мучительном волнении, ожидая восхода солнца. То, о чем он так долго мечтал, вот-вот должно было стать реальностью. В его воображении происходящее принимало форму угрожающей черной волны, которая могла смыть любые его стремления. От мыслей о том, что принесет с собой избрание папой, об известиях, полученных от Чезарини, о краже казны Святого престола, о многочисленных врагах, которые не замедлят начать жестокую борьбу против него, Габриэле едва не лишился чувств.
Впервые в глубине души он осознал, что восхождение на престол понтифика может стать худшим событием в его жизни.
Кондульмер в очередной раз заворочался на узком ложе в темной келье, освещенной лишь огарком свечи. Стирая капли пота со лба, он ждал наступления утра.
ГЛАВА 15
КОНДОТЬЕР
Венецианская республика, Тревизо, замок Карманьолы
Пьер Кандидо Дечембрио добрался до цели своего путешествия. Карета без гербов с опущенными шторами въехала в ворота замка Карманьолы в Тревизо. Пройти проверку на въезде в город оказалось совсем несложно. Дечембрио предъявил фальшивые бумаги, добытые для него герцогом, согласно которым он был мелким аббатом. Длинная ряса и угрюмое выражение лица довершили дело.
Он вылез из кареты и продолжил путь в сопровождении двух гвардейцев. Пройдя по узким коридорам, едва освещенным тусклыми огнями факелов, Пьер Кандидо оказался в скудно, по-спартански меблированном зале: грубо сколоченный стол; несколько стульев, кое-как расставленные вокруг; одна-единственная кованая люстра с огоньками свечей. Высокие своды и мощные каменные стены оставались холодными, несмотря на кроваво-алый огонь, потрескивающий в камине.
Ожидая Карманьолу — по всей видимости, занятого очень важными делами, — Дечембрио размышлял, не слишком ли сильно он рискует, вновь приехав сюда. Прошло уже немало времени с тех пор, как герцог приказал ему вести переговоры с венецианским кондотьером с целью замедлить его наступление. Ситуация сложилась довольно странная: хотя Филиппо Мария Висконти и выгнал своего верного военачальника самым унизительным образом, но все же не забыл о нем. Карманьола же, в свою очередь, выплеснув злость на поле боя, пока одерживал над миланцами одну победу за другой и укреплял положение Венеции, теперь, похоже, чувствовал ту же странную смесь привязанности и ностальгии. Именно поэтому он не спешил продолжить наступление, чем навлек на себя подозрения дожа и Совета десяти. Зная обо всем этом, Дечембрио в последние месяцы дрожал от страха всякий раз, когда ехал на встречу с Карманьолой. Советника герцога вообще нельзя было назвать отчаянным смельчаком. Поэт, словесник и правовед, отличный знаток древнегреческого и латыни, выпускник Павийского университета, он смог добиться самого высокого положения при дворе Висконти. Писатель и философ, невероятно преуспевший в хитроумном искусстве компромисса и дипломатии, он как нельзя лучше подходил для непростых переговоров вроде тех, что герцог вел с Карманьолой, пытаясь добиться передышки в изматывающей войне с Венецией. Суть просьбы Филиппо Марии состояла в следующем: создавать видимость военных действий между двумя городами, но на самом деле не вести их вовсе или хотя бы не наносить серьезного урона Милану. Добиться подобного результата было сложно, и ресурсов для этого требовалось немало.