— Да и Франческо Сфорца тоже, поскольку я позабочусь о том, чтобы немедленно отправить его на войну. Замечательно, Дечембрио, просто замечательно. Таким образом я сделаю дочь своей наследницей.
— Именно, ваша светлость.
— Что же, я последую вашему совету. Так я одним махом осчастливлю Аньезе и избавлюсь от герцогов Савойских. — Затем Филиппо Мария Висконти внимательно посмотрел в глаза своему советнику: — Но если план провалится, вы лично будете в ответе.
От этой плохо скрытой угрозы Пьера Кандидо Дечембрио пробрала дрожь, но, веря в путеводную звезду, которая всегда направляла его и ловко меняла курс в соответствии с политической обстановкой, советник кивнул, надеясь, что судьба тем или иным образом проявит к нему благосклонность.
ГЛАВА 23
КОНЦИЛИАРИЗМ
Папская область. Апостольский дворец
Габриэле Кондульмер встретился взглядом со Стефано Колонной. Им удалось найти решение. Обстановка в Риме, по крайней мере на нынешний момент, снова была спокойной. Казна вернулась на свое законное место, и папа наконец-то смог заняться текущими делами, которые, кстати говоря, тоже были не самыми простыми: на горизонте все отчетливее маячил Базельский собор. Одним из первых шагов, которые предпринял Габриэле в новой роли, стало объявление об отмене собрания, однако епископы к тому времени уже съехались в Базель в соответствии с декретом, принятым во время предыдущего, Костанцского собора.
Император Сигизмунд, приложивший немало усилий для проведения церковного съезда, не особенно обрадовался решению папы. Еще больше разозлились епископы-концилиаристы, тем более что вскоре новый понтифик объявил о созвании альтернативного собрания — Кардинальской коллегии в Болонье. Цель этого шага была очевидна: лишить вемирные соборы высшей власти и вернуть их под непосредственное влияние папы. На это концилиаристы, решившие отстаивать свою позицию, ответили приглашением Евгения IV в Базель, то есть начали открытое противостояние.
Вот почему сейчас папа был весьма обеспокоен.
Помимо него и Стефано Колонны в комнате находились кардинал Антонио Коррер, кузен Евгения IV, а также Лодовико Тревизан.
— Ваше святейшество, — произнес Тревизан, — положение дел с концилиаристами крайне непростое.
— Я знаю, кардинал, — лаконично отозвался понтифик.
В последние дни к папе тянулся нескончаемый поток послов и гонцов со всех концов Апеннинского полуострова и других стран. Ему приходилось принимать множество посетителей, приезжавших под разными предлогами, но с единой истинной целью: обеспечить себе расположение папы. Среди них были не только представители ненавистных Висконти или Медичи, д’Эсте или Гонзага, короля Франции или Испании — благоволения Евгения IV добивались и правитель Сербии, и королева Кипра. Каждый из просителей, желая впечатлить понтифика, вез с собой огромную свиту, составляя такие внушительные приветственные процессии, что к вечеру папа обычно был совершенно разбит, и этот день не стал исключением. Тем не менее Габриэле собрался с силами и постарался ответить Треви-зану, сохранив хоть немного уверенности в голосе:
— Концилиаристы уповают на исполнение воли моего предшественника и ждут, что я прибуду в Базель, чтобы засвидетельствовать им свое почтение. Но не дождутся. Мне, в отличие от Мартина Пятого, не понадобилась их помощь в избрании, а потому я не намерен содействовать лишению правомерности власти папы, которого они хотят добиться, опираясь на некие несуществующие правила и положения.
— Дорогой кузен, такие слова, безусловно, делают вам честь, — заметил Антонио, — но нам нужно очень внимательно относиться к требованиям, в которых провозглашается превосходство власти соборов над вашей. Рим только что вновь обрел собственного духовного главу после долгого отсутствия оного, и хотя ставить под сомнение примат папы крайне опасно, не менее опасно и отвергать возможность диалога.
— Я что же, должен согласиться с ними? — раздраженно спросил Габриэле. — Так будет еще хуже, вам не кажется?
— О согласии речь не идет. Но нам нужно выработать стратегию.
— Да, кстати, — вмешался Колонна, — мы с его святейшеством как раз беседовали об этом, когда вы пришли.
— А вы, мессер, осведомлены о церковных постулатах и примате власти понтифика? — с плохо скрываемым сомнением поинтересовался кардинал Тревизан.
— Совершенно не осведомлен. Однако могу сообщить, что мои кузены из ветви Дженаццано, которые, как сейчас кажется, оставили свои притязания на власть в Риме, готовятся выступить против позиции его святейшества на Базельском соборе. Вот почему я здесь, и как раз об этом мы и говорили. Вы наверняка заметили, что среди представителей духовенства есть люди, находящиеся под прямым влиянием моих кузенов, и, боюсь, я знаю, чего они добиваются…