— Выражайтесь яснее, — поторопил его Антонио.
— Мне кажется, они объединились с самым непримиримым и при этом самым крупным течением среди концилиари-стов и работают над тем, чтобы отобрать налоги, уплачиваемые папе, в пользу курии, которую они организуют в Базеле.
— Что?! — растерянно вскричал Антонио Коррер.
— Они не посмеют… — уверенно начал Тревизан, но запнулся.
— Я боюсь, мессер Колонна прав, друзья мои, — печально отозвался Евгений IV и глубоко вздохнул. — Даже кардинал Чезарини, приложивший столько усилий для выборов понтифика, похоже, поддерживает идею превосходства соборов.
— Но зачем ему это? — растерянно спросил Тревизан.
— Он считает, что только через Базельский собор можно получить поддержку императора Сигизмунда и окончательно истребить гуситскую ересь.
— Снова эта проклятая мания! — простонал Коррер.
— И это еще не считая того, что Антонио и Одоардо намерены при первой возможности нанести удар в наше слабое место, — вмешался Стефано. — Я знаю их и потому уверен, что перемирие будет недолгим.
— Что же нам делать? — спросил кардинал Тревизан.
— Собраться с силами и бороться, — ответил папа. — Мы испробуем все пути, чтобы доказать незаконность собора, а мессер Колонна тем временем постарается, насколько возможно, держать под наблюдением Антонио и Одоардо. Я знаю, это не так уж и много, но нам остается только верить в лучшее.
— А если наших усилий будет недостаточно? — Слова кузена явно не убедили Антонио. — Если мы не сумеем доказать незаконность собора? Если не получится сдержать братьев Колонна?
— Должно получиться. У нас нет другого выхода! — отозвался папа. — Иначе придет конец. И нам, и Риму.
ГЛАВА 24
РОКОВАЯ ПЕЧАТЬ СУДЬБЫ
Папская область, Рим, район Монти
Решение было принято. Нельзя и дальше позволять этому человеку путаться у них под ногами. Один раз он уже расстроил их планы, и чем дальше, тем противнее было смотреть, как он заискивает перед папой.
В Риме дул порывистый холодный ветер, Тибр покрылся сероватой коркой льда. Узкие улицы района Монти, где едва могла проехать повозка или пройти жалкая кучка овец, казалось, сплелись в один запутанный клубок. Расположенный между укрепленных палаццо самых влиятельных семей города, этот район представлял собой мрачное и довольно опасное место, особенно в такую ночь. Изобилие колоннад, портиков, декоративных ниш и балконов создавало множество укромных уголков, и местные головорезы мгновенно заполняли их, как сорняки заполняют сад. Любая прогулка по этим улицам после заката могла стать последней.
Сальваторе Колонна незаметно следовал за своим кузеном. Он всю жизнь недолюбливал Стефано, а с тех пор, как тот вступил в переговоры с понтификом и заставил Антонио вернуть папскую казну, и вовсе не выносил. Вот Антонио — совсем другой, настоящий герой. Он вызывал у Сальваторе восхищение: заботится о своей семье, нашел способ сохранить богатства братьев из ветви Дженаццано. Не то что этот трус Стефано, который радостно подбирает жалкие подачки, бросаемые ему проклятым папой-венецианцем, пока родичи из ветви Палестрина прозябают в нищете.
Сальваторе откинул длинные волосы и сжал рукоять кинжала под шерстяным плащом. На голову он набросил капюшон, защищавший от холодных капель дождя. Кроме того, если что-то пойдет не так, узнать его будет сложнее.
За спиной у Сальваторе остался Колизей, в темноте похожий на огромное сказочное чудовище. Сейчас оно мирно дышало во сне, но, казалось, в любой момент могло проснуться и уничтожить весь город.
Сальваторе прошел мимо Санта-Мария-ин-Монастеро, пробежавшись взглядом по мощным стенам монастыря. Слева от него остался вход в форме арки. За решеткой ворот мелькали огни факелов, скользившие кровавыми языками по высокой колокольне. Ее громада нависала над улицей, создавая в ночной мгле пугающую картину, достойную Страшного суда.
Дойдя до конца улицы, Колонна повернул направо и оказался на площади Сан-Пьетро-ин-Винколи. Но Стефано уверенно шагал дальше, к площади Субура, где располагались самые низкопробные харчевни и притоны, а уличные девки торговали своим телом, готовые удовлетворить самые грязные тайные желания.