— Правда? — Сфорца вопросительно поднял бровь.
— Медичи намерен организовать бегство понтифика и предложить ему убежище во Флоренции.
— Хотя и сам он сослан в Венецию?
— Козимо уверен, что время его изгнания подходит к концу. До него дошли сведения, что Ринальдо дельи Альбицци, который выслал его из Флоренции несколько лет назад, теряет влияние и его дни у власти сочтены. Возвращение Медичи может случиться быстрее, чем мы думаем.
— Я вообще ничего не думаю, друг мой.
Браччо Спеццато кивнул.
— Значит, Козимо де Медичи просит меня подготовить побег папы, — продолжил военачальник.
— Именно. В связи с этим он просил меня передать вам два сундука, полных золотых флоринов.
— Ах вот как! — Сфорца не сдержал довольной улыбки.
Браччо снова кивнул.
— Но это не все, — добавил он.
— Что еще?
— Медичи дал мне понять, что намерен найти способ перенести Вселенский собор во Флоренцию. В Базеле слишком активно проявляют себя концилиаристы, подстрекаемые кардиналом Просперо Колонной при поддержке Филиппо Марии Висконти.
— Похоже, Козимо де Медичи — мудрый и дальновидный человек.
— Это точно! Он готов заключить с вами кондотту от имени Евгения IV и сам оплатить ее, как только вы поможете понтифику покинуть Рим. Кроме того, папа признает за вами владение Маркой и наместничество на других завоеванных территориях.
Тем временем в палатку Франческо Сфорцы вошли двое солдат с сундучками в руках и поставили свою ношу на стол. Сфорца поднял крышку на одном из сундучков, и золотые флорины засияли в свете свечей.
Франческо сгреб горсть монет и медленно высыпал их обратно. От звона золота на лице у него расцвела улыбка. После стольких лишений он наконец-то получил вознаграждение. Решение принято: он свяжет свое будущее с Медичи, по крайней мере до тех пор, пока неожиданная щедрость Козимо не иссякнет.
— Хорошо, — объявил капитан своему помощнику. — Мы организуем побег понтифика. Вот ты этим и займешься, — заключил он, глядя в глаза Браччо Спеццато.
— С превеликим удовольствием, — отозвался тот. — Как вы намерены действовать?
— Сейчас я изложу тебе мой план, — пообещал Сфорца, и в глазах у него сверкнул злорадный огонек.
ГЛАВА 38
СЛЕЗЫ ПОЛИССЕНЫ
Венецианская республика, палаццо Барбо
Полиссена смотрела на гостя с нескрываемым любопытством. Перед ней стоял человек в скромном, но элегантном костюме из красной шерсти и берете в тон. Глубокий внимательный взгляд и короткие пряди черных волос, выбивающиеся из-под головного убора, придавали мужчине очарование, которое, однако, оставалось сдержанным, как его манера речи.
Мягкий, хорошо поставленный голос визитера будто слегка покачивался на каждом слове, и слушать его было очень приятно. Гость склонился перед Полиссеной в изящном поклоне.
— Мадонна Кондульмер, — произнес Козимо де Медичи, синьор Флоренции, — ваше гостеприимство делает невероятную честь моей скромной персоне. Вы приняли меня в этом великолепном дворце, хотя я всего лишь банкир в изгнании!
— Прошу вас, — отозвалась Полиссена с мягкой улыбкой, — не будьте так строги к себе. Мы оба прекрасно знаем, насколько могущественна ваша семья и как несправедливо вы были изгнаны из Флоренции. Мне также известны благородство и утонченность ваших вкусов, мессер Козимо. Вся Венеция только и говорит о том, какой прекрасный и щедрый дар вы преподнесли бенедиктинцам из Сан-Джорджо-Маджоре. Так что, прошу вас, оставьте ложную скромность и присаживайтесь, — заключила дама, указывая на изящный резной стул, обтянутый бархатом.
Козимо опустился на стул, Полиссена же осталась стоять.
— Этот монастырь — настоящий храм науки, миледи. Что же до моего дара, как вы его называете, пока я всего лишь поручил своему верному архитектору Микелоццо разработать план строительства библиотеки, которая могла бы пригодиться добрым монахам.
Не прерывая разговора, правитель Флоренции разглядывал убранство гостиной: корешки книг на полках высоких стеллажей, расставленных вдоль двух стен зала, огромные сверкающие зеркала из муранского стекла в ослепительной красоты рамах. На несколько мгновений он утонул в многоцветий ярких фресок, но затем сосредоточился на причине своего неожиданного визита.
— Мадонна Кондульмер, простите мою дерзость, я знаю, что явился к вам совершенно неожиданно и без приглашения. Мое неподобающее поведение объясняется лишь одной простой, но чрезвычайно важной причиной: речь о вашем брате Габриэле, папе римском. Прежде всего хочу уверить вас, что я с величайшим уважением отношусь к Евгению Четвертому и его деятельности. Мне хорошо известно, сколько усилий он приложил, чтобы вернуть Риму роль главного центра христианства, но я серьезно опасаюсь за его будущее. До недавнего времени я думал, что власть понтифика — надежная защита от жестокости его бесчестных противников, но теперь уже не уверен. Вот почему я пришел сегодня к вам, надеясь предложить свою помощь.