— Но…
— Никаких «но»! — отрезал Карло II Малатеста.
Приказ передали по рядам, пехотинцы и оруженосцы выстроились по обеим сторонам от дороги и тихим шагом двинулись вперед через лужи и трясину.
— А теперь в атаку! — воскликнул капитан.
Не медля больше ни секунды, он опустил забрало и послал коня в галоп, раскручивая над головой тяжелый боевой цеп. Вдохновленные командиром, готовым бесстрашно бросить вызов смерти, остальные рыцари ринулись следом за ним навстречу приближающемуся врагу.
Пехотинцы и оруженосцы с трудом пробирались по зыбкой трясине по бокам от колонны всадников, кое-как лавируя между лужами и особо топкими участками земли.
Франческо Буссоне, прозванный Карманьолой, улыбался. С высоты холма, на котором он расположился, было хорошо видно, что Карло II Малатеста попался на крючок. Все шло по плану. Карманьола усмехнулся, предвкушая победоносное завершение этого дождливого дня, и заметил:
— Никому не нравятся сюрпризы на поле боя, правда, Джованни?
Юный помощник, личный оруженосец Карманьолы, кивнул. В его светлых глазах мелькнули искорки веселья.
— Малагеста кинется на горстку всадников, которых я послал ему навстречу, — продолжал Буссоне, — но он и не представляет, что произойдет потом. Ох, Джованни, как мне больно наносить такой коварный удар моему любимому Милану! Но Филиппо Мария Висконти сам виноват. Этот молодой калека не знает благодарности. Он позавидовал победам, которые я для него и одерживал, а потому сначала отдалил меня, а потом и вовсе прогнал, представляешь? Прогнать меня! Лучшего кондотьера всех времен!
Джованни снова кивнул. Он ловил каждое слово своего господина, графа Кастельнуово-Скривии. В глазах юноши светилось обожание.
— Я для него завоевал Брешию, Орчи-Нови, Кремону, Палаццоло, а потом и Беллинцону с Альтдольфом, оттеснив швейцарцев, которых все так боятся! И как он отплатил мне? Выслал прочь. Вот болван! — не унимался Карманьола.
— Капитан! — раздался вдруг голос, прервав монолог, в котором Франческо Буссоне, по-видимому, намеревался излить все обиды на Филиппо Марию Висконти.
— Кто там еще? — раздраженно спросил Карманьола. — Я рассказывал Джованни свою историю, и он слушал с большим интересом. Впрочем, как и всегда.
На вершине холма, с которого граф следил за битвой, показался рыцарь весьма воинственного вида. Его роскошные доспехи сияли, будто дождь и грязь обходили их стороной.
— И откуда вы это знаете? — с усмешкой поинтересовался он. — Ведь ваш оруженосец немой!
Карманьолу так возмутила подобная дерзость, что он зашелся в приступе кашля.
— Вы, Гонзага, следите лучше за собой! — рявкнул он, переведя дух. — Джованни одним взглядом может сказать больше, чем те, кто только и знает, что пустословить. Доложите лучше, солдаты расставлены? Знаете дальнейший план?
— Конечно. Арбалетчики на позициях, они спрягались в болотной грязи и готовы стрелять по флангам противника.
— Замечательно! Тогда хватит тратить время на болтовню. Спускайтесь обратно к дороге и дайте сигнал стрелять. После того как арбалетчики нанесут урон пехоте и ослабят кавалерию Малатесты, пусть наши основные силы идут в наступление и прорвут строй противника. Если удастся заставить миланцев отойти вправо, мы отрежем их от второй части войска, которая стоит на дороге к Орчи-Нови и которой командует Сфорца. А потом мы легко разгромим оба отряда по отдельности. Все понятно?
— Абсолютно.
— Тогда поскорее выполняйте приказ.
— Конечно, капитан!
Не говоря больше ни слова, Джанфранческо Гонзага развернул лошадь и начал спускаться с холма.
Карманьола покачал головой.
— Тьфу ты, вечно приходится за всем следить самому! — посетовал он. — Хорошо хоть, ты со мной, Джованни.
Приблизившись к войску противника, Карло II Малатеста взметнул боевой цеп и через секунду обрушил его на щит ближайшего венецианца. Раздался оглушительный лязг. Удар был настолько сильным, что враг потерял равновесие, и Карло молниеносным движением поразил его во второй раз. Всадник не сумел защититься, и железный шар, усеянный шипами, проткнул его наплечник, вонзившись в плоть. Венецианец издал нечеловеческий вопль; по доспехам потекли ручьи алой крови.
Малатеста рванул на себя цеп, содрав с противника остатки наплечника вместе с кожаным рукавом и обнажив плечо. Взору предстала окровавленная плоть с воткнувшимися в нее железными обломками. Самый подходящий момент для удара милосердия. Карло раскрутил цеп над головой и в третий раз ударил врага, теперь уже в бок.