Восемьсот генуэзских арбалетчиков, прибывших на помощь анжуйцам, вывели из строя немало арагонских солдат, а мортиры, заряженные свинцовыми шариками и камнями, довершили дело. Каждое сражение наносило армии Альфонсо сильный урон, а потому он постепенно смирился с мыслью, что взять Неаполь удастся лишь чудом, если заморить жителей голодом или же воспользоваться чьей-нибудь изменой.
Конечно, нельзя сказать, что силы короля Арагона были на исходе: он по-прежнему держал город в осаде, практически отрезав пути к возможному бегству. Однако Альфонсо решил выждать, подозревая, что Рене Анжуйский пребывает в гораздо более плачевном положении.
Вот почему сейчас Альфонсо сидел без дела в своей палатке в Камповеккьо, печальный и озабоченный, а легкий осенний ветерок доносил до него соленый аромат моря.
Король Арагона глубоко вздохнул, размышляя о том, как поступить дальше. Дон Рафаэль Коссин Рубио, идальго из Медины-дель-Кампо, сидел напротив, потягивая крепленую мальвазию. Он нарезал ломтиками пару апельсинов, и их насыщенный сладкий аромат составлял полную противоположность запаху кислых лимонов, которые любил сам Альфонсо и которые специально для него возили из Сорренто.
Он никогда не разлучался со своим верным помощником, и дон Рафаэль пользовался свободой, которую иные сочли бы чрезмерной, но для короля Арагона этот человек стоил всего золота мира, а потому он обращался с ним как с равным. Сейчас король как никогда нуждался в друге, на которого можно положиться. Именно таким был дон Рафаэль: соратник, надежный товарищ, которому не страшно доверить и собственную жизнь.
Хотя в данную минуту вид идальго, с аппетитом уплетающего апельсины, изрядно раздражал короля.
— Дон Рафаэль, Неаполь не хочет сдаваться. Дни идут, а я не знаю, что делать. Война слишком затянулась; боюсь, я недооценил проклятого болвана Рене Анжуйского, — горько заметил Альфонсо.
— Терпение, ваше величество, тут нужно семь раз отмерить, прежде чем резать.
— Терпение, говорите вы… И, возможно, вы правы. Порой я спрашиваю себя, почему продолжаю упорствовать в желании захватить этот неприступный город, и ответ, который приходит мне на ум, всегда один и тот же: из-за его несравненной красоты. Скалистые утесы, лазурное море, аромат цветущих олеандров — кажется, будто Господь коснулся Неаполитанского залива, подарив ему непередаваемое очарование. Вот почему я просто не представляю иной столицы для моего королевства. Знаю, это похоже на каприз…
— Однако это каприз короля, ваше величество, — отозвался дон Рафаэль.
— Именно, мой дорогой друг. А раз я король, то считаю, что надо показать анжуйцам пример настоящего воинского искусства и с позором прогнать их отсюда.
— Тут легче сказать, чем сделать, ваше величество, — заметил дон Рафаэль, засовывая в рот очередную дольку апельсина.
— Нам бы немного удачи!
— Это точно! Однако… Возможно, мы узнали кое-что полезное.
Альфонсо Арагонский удивленно посмотрел на помощника:
— В самом деле? О чем вы? Когда вы собирались мне об этом рассказать?
— Сейчас и расскажу. Я сам только узнал, ваше величество. Да и не уверен, что это и впрямь стоящие сведения. Но ладно, начну по порядку: на днях к нам в лагерь пришла девушка попросить хлеба. Не стану утомлять вас подробностями того, как я исполнил ее желание и что попросил взамен, но суть вот в чем: пока я получал обещанное вознаграждение, девица рассказала мне одну любопытную историю.
— Серьезно? — удивился король. — Вы хотите сказать, что какая-то шлюха нашептала вам на ушко, как решить задачу, над которой мы бьемся столько лет?
— Я не стал бы называть ее шлюхой, ваше величество. Должен сказать, я понял одну вещь: неаполитанки весьма непросты. В их глазах кроются непостижимые тайны, но то, что сообщают их уста, еще более загадочно. Однако я вроде бы понял, зачем эта волчица решила разжечь во мне любопытство: благодаря своей хитрости она может в любой момент вернуться ко мне с новыми просьбами. Так или иначе, вот что я узнал: один ее знакомый, колодезник, в последний год подвизался на городском акведуке, чтобы раздобыть хоть немного денег. И там он якобы обнаружил тайный ход, по которому можно проникнуть внутрь крепостных стен Неаполя.
Альфонсо Арагонский не верил своим ушам. Неужели есть скрытый путь? Конечно, женщина могла солгать или пересказать досужую байку, лишь бы расположить к себе дона Рафаэля, но в нынешнем положении нельзя было пренебрегать подобной информацией.
— Очень интересно, друг мой. Скажите, есть надежда, что девица вернется?