Если от теории вернуться к практике, то для реализации только что приведенных замечаний едва ли отыщется более подходящее поле, чем «охота за ошибками» — корректура. Добьется лучших результатов и сбережет свои силы тот корректор (а также и редактор, текстолог), который сумеет приноровиться к явлениям ритмичности и периодичности и извлечет из них практическую пользу в своей работе.
Целесообразно сослаться здесь на факты из личного опыта. Как редактор, так и корректор повседневно пользуется приемом сопоставления с целью убедиться, что один факт, одно написание в тексте не противоречит другому. Так, читая корректуру произведения, в котором неоднократно упоминалось название прославленного музея, мы заметили, что где было набрано «императорский Эрмитаж» (речь шла о дореволюционном времени), а где «Императорский Эрмитаж» в соответствии с написанием той эпохи. Приняв за норму первое написание, мы «настроились на понятие периодичности» и готовы были «снижать» прописную букву, сколько бы раз ни увидели ее в отмеченном слове.
Грубо говоря, когда в мозгу отпечатался некий стереотип (да извинят нас физиологи, если мы упрощаем!), мы без излишнего напряжения находим всякие отклонения от него, когда бы они ни встретились в тексте. Так, в очерке о городе Эрфурте мы сначала прочли: «Как непохожи эти дома на современные», а пятью строчками ниже: «Как не похожи эти дома друг на друга». Разнобой в слитном и раздельном написании слов настораживает и психологически как бы настраивает на сплошную проверку единообразия в аналогичных сочетаниях на протяжении всего очерка. Как и следовало ожидать, подобные расхождения обнаружились если не в каждом абзаце, то, по крайней мере, на каждой странице. Конечно, для восстановления порядка в орфографии мы пользовались не только «законом повторного появления ошибок», но и приемами «микроанализа текста».
Освоившись с периодичностью появления ошибок в тексте, можно использовать тот же способ для выявления не только опечаток, но даже отдельных фактических ошибок. Нам представляется, что между последними тоже существует некая причинная связь, причем чем назойливее в каком-нибудь произведении повторяются ошибки одного типа, тем скорее редактор или корректор может ждать, что где-то рядом затаились и ошибки другого типа.
Например, автор называет выборный орган, в котором он работал, комиссией по укреплению социалистической законности, а двадцатью строками ниже пишет: комиссия по охране социалистической законности. Это наводит на мысль, что данный автор вообще не тверд в определениях. При чтении рукописи подтверждается, что, не поладив с фактами в одном месте, он расходится с ними и далее. Убедившись в периодичности этого явления, мы увереннее движемся вдоль всей цепи, слабые звенья которой нам уже известны.
Следуя по предложенному пути, можно снять изматывающее напряжение, которое испытывает наблюдатель в условиях так называемой временной неопределенности. Нам кажется, что ситуация, постоянно возникающая в работе текстолога, редактора, корректора, близка к ситуации, которая описана в литературе по инженерной психологии: наблюдатель следит за экраном — не появится ли сигнал опасности. Экран чист, но наблюдатель все время находится в огромном нервном напряжении: не упустить бы! Психологи установили, что в подобных ситуациях снижается число случайных ошибок, но не удается устранить другие ошибки, обусловленные перенапряжением внимания, влиянием сторонних помех, чувством подстерегающей опасности.
Конечно, работу над печатным текстом не сравнить по напряженности и ответственности с работой дежурного диспетчера аэропорта или оператора у пульта управления крупным производством. Но и в нашем деле возможны «срывы» и «отказы». Поэтому и у нас должна быть своя «стратегия наблюдения», если позаимствовать у инженерной психологии не столько сам термин, сколько методику и направление поисков.
Трудно заранее сказать, чего окажется больше — сходства или различия, но вот убедительный пример, который приводят инженеры-психологи, едва ли знакомые со спецификой печатного слова. Установлено, что операторы, читающие показания различных приборов, обычно делают ошибки при снятии крайних показаний. При этом большие значения переоцениваются, а малые, наоборот, недооцениваются [12, с. 92]. Если перевести это наблюдение на язык печатных знаков, то станет понятно, что речь идет о том же самом, с чем сталкиваемся и мы, когда читаем «по-печатному»: скорее всего пропускаются ошибки в окончаниях слов и в конце строки (вот они, крайние показания!), а также в коротких односложных словах.