— Скажите, мисс Шерилд, вы знаете, какое наказание может быть за ментальное вмешательство третьего или второго уровня? — он толкнул плечом парадную дверь и придержал, пропуская спутницу вперед.
— По шкале Сесиля? “Параграф 9, пункт 3, — процитировала Люси по памяти. — Осуществление прямого осознанного ментального воздействия на личность уровня выше третьего в мирное время. Наказание — временное лишение доступа к магической энергии сроком от 10 лет, в зависимости от уровня воздействия”. Второй уровень, ментальное воздействие на память королевской особы или высшего сословия, разумеется, наказывается строже. Но почему вы спрашиваете? — она удивленно вскинула брови, и Герман поспешил сменить тему:
— Простое любопытство. Не люблю упускать возможность узнать что-то новое.
— Очень похвально, — неловко произнесла Люси, и Герман почувствовал, что она приятно поражена его интересом и не прочь продолжить беседу. — Тоже хотите продолжить обучение после училища?
— Заманчивая перспектива. А скажите еще, мисс Шерилд. Сегодня к нам на второй поток поступил новый ученик. Вы знаете что-нибудь о нем?
— Альберт Кельвин? Нет, простите, я не могу распространять личную информацию об учениках.
Герман согласился, про себя отмечая, что неведомые злоумышленники качественно подошли к делу. Даже фамилию Альберту дали, состряпали фальшивые документы и смогли устроить в одно из самых закрытых учебных заведений Визании. Ситуация становилась все сложнее и оттого интереснее.
Они как раз подошли к преподавательскому общежитию, облицованному слегка побитым от времени, но дорогим камнем, что выгодно отличало его от казарм курсантов. Люси быстро поблагодарила его, забрала свои книги и, не прощаясь, скрылась в здании. За ней вился тонкий едва уловимый след подозрений, что Герман мог использовать ее в своих целях и с помощью ментальных способностей вытянуть из нее информацию. Но к этому примешивался легкий аромат разочарованной горчинки, и Герман невольно улыбнулся. Сегодня Люси с удовольствием бы предпочла Германа выдуманным объятиям книжного инквизитора. Жаль, она была не совсем в его вкусе, хотя ум и одержимость учебой делали ее весьма привлекательной в его глазах.
Герман озадаченно почесал подбородок, возвращаясь мыслями к отсутствующему декану. Савелия не было и в общежитии тоже, об этом ему охотно сообщил вахтер, скучающий на своем посту. От безделья он был не прочь поболтать, поэтому распространял вокруг себя волны добродушной навязчивости, липкой, словно плавленый сахар. Герман с досадой потер безымянный палец левой руки. И как он мог забыть надеть кольцо? Теперь придется страдать до самого возвращения в свою комнату.
Еще около получаса он метался между корпусами, опрашивая каждого встречного, но никто не знал, куда подевался Кишман. Каждый видел Савелия несколько раз за вечер, порой в разных местах в одно и то же время, но Герман, с завидным упорством повторяя маршрут декана, так нигде его и не встретил.
Ситуация начинала откровенно злить. Мало того, что к декану и без того были вопросы, так он еще и оказался настолько неуловимым, что это лишь усиливало подозрения. Герман заводился все сильнее и сильнее и понимал, что это может плохо кончиться. И когда он уже почти сдался, услышал в парке знакомый насмешливый голос.
— И что же ты хочешь от меня, Вальтер?
— Тебе не кажется, что это несколько странно? Еще в прошлом году было отмечено, что количество первогодок упало по сравнению с предыдущим, но незначительно. А в этом году на первом курсе второго потока всего сто двадцать курсантов!
— Демографический кризис? — Савелий точно насмехался, но Герман и так никогда не мог угадать его чувства, а теперь из-за головной боли и каши накопленных чужих эмоций и подавно. И его собеседник тоже был непрост.
— Двести, Сава. В прошлом году их было двести! Я проводил опросы, запрашивал официальные данные, в мировой демографии не было никаких изменений! Ты знаешь, что я имею в виду.
Герман не стал слушать дальше.
— Учитель Кишман, — довольно грубо вмешался он, в несколько шагов преодолевая разделяющее их расстояние, — мне нужно с вами поговорить. Это касается нового курсанта, Альберта Кельвина.
— Курсант Герман, — в тонкой нитке поджатых губ декана читалось неудовольствие, однако глаза смотрели все так же насмешливо, словно Герман спас его от раздражающей темы. — Тебя не учили хорошим манерам?
— Альберт Кельвин, — настойчиво повторил он. — Мне нужно поговорить с вами о нем. Срочно.