Иногда мне хочется, чтобы он как-то выдал себя. Сегодня, возвращаясь от гостиничного бассейна к себе в комнату по неровной голубой мозаике, я чувствовала на себе его взгляд. Его желание согревало мне затылок. От его яростного взгляда волоски на коже встали дыбом. Моя спина, бедра были еще мокрыми от воды. Я обернулась, инстинктивно прикрыв грудь полотенцем, но никого не увидела. Женщина всегда знает, когда ее преследуют. Я знаю, что он был там.
За обедом я всматривалась в мужские лица. Кто? Ты? Или, может, ты?
Я не всегда путешествую с мужем. Иногда он целое лето в разъездах, и я почти его не вижу. Но сейчас он в творческом отпуске, а его последние раскопки финансируются государством. Поэтому начало года он проводит здесь, на этом острове, с группой молодых археологов, которые получают гроши, но все как один жаждут поработать со знаменитым профессором. Они истово скоблят крошащуюся стену или откапывают необработанный край едва видного желоба. Натягивают прямые линии веревок. Осторожно проносят по раскопкам ведра с землей и просеивают ее в поисках древних безделушек, осколков ваз или костей. Над центральной ямой они установили рифленый металлический навес, который образует большую квадратную тень. Там, в этой тени, и сидит великий профессор, знаменитый специалист, который знает, как читать слои песка и гальки, — толстые стекла очков сверкают среди веснушек, когда он вглядывается в твердый пласт крошащейся земли.
Эта площадка на склоне представляет особый интерес. Люди жили здесь несколько тысячелетий. Мой муж знает, как прочесть слои времени, запечатленные в почве. Этот фундамент уже выравнивали когда-то другие руки, пять тысяч лет назад.
— Кто здесь жил? — спрашиваю я, поглаживая гладкий изгиб найденного ими каменного блюда.
Муж пускается в лекцию о докерамических культурах. Этот участок явно относится к неолиту. Об этом говорят стены, построенные странными сцепленными кругами. Я стою на утрамбованной, раскопанной земле и обозреваю изрытую площадку. Афинский коллега мужа проверил несколько находок методом радиоуглеродного анализа, и получил разброс некалиброванных дат от 5800 до 5500 года до н. э. — докерамический неолит. Я не могу представить, как они жили. Кто была женщина, трогавшая это блюдо? Принадлежало ли оно ей? Или ее матери? Может, она сделала его сама? Как она месила глину смуглыми руками? Я представляю ее смуглой, как Линдси, с блестящими черными волосами, с широкими жестами, — когда она играла в школьном спектакле, все взгляды были прикованы к ней. Мой муж тогда не знал Линдси, только видел ее на фотографии — на официальном школьном снимке.
— На что они надеялись? Чего хотели? О чем мечтали?
Я знаю, что говорю вздор. Я смотрю на белые скалы, обрывающиеся в море. Вид с раскопок великолепен, его печатают в каждой туристической брошюре: отвесные белые скалы и море без приливов и отливов, синяя толща воды у берега становится прозрачной, аквамариновой, чистой — яркие, сочные краски детской палитры. Даже в это раннее время года земля испещрена крошечными белыми цветами и, поскольку по утрам еще прохладно, — заметным слоем росы.
Мой муж считает, что моя непосредственность очаровательна. Он улыбается. Он всегда улыбается, когда я бываю бездумной, инфантильной, когда из моих уст вылетает стайка затертых клише. Я подтверждаю его право быть снисходительным к слабому полу.
— Я думаю, они были очень похожи на нас. Хотя, конечно, им приходилось больше работать, чтобы есть. Кажется, что эта деревня расположена довольно далеко от моря. Но море тогда было ближе. Посмотри на эту долину. Видишь тополя? Там есть поселок у реки. Гораздо меньше этого — то место было трудней защитить. Люди здесь почти наверняка промышляли рыболовством. И, может быть, торговлей.
Как все преподаватели, мой муж склонен пускаться в избыточные объяснения. Он начинает рассказывать мне о раскопках 1977 года, которые финансировались французским Центром научных исследований. Они не ожидали, что объем работ окажется таким обширным. Мой муж разослал срочные факсы всем влиятельным ученым, которые занимаются этой темой. Французы должны вот-вот приехать. Мой муж не специалист по неолиту. Он случайно наткнулся на эти древности. Он занимается ранними греками, ищет никем до сих пор не найденный храм Зевса.
Храм Зевса. Сохранились письменные источники с упоминаниями о нем. Вот, например, экстатический вопль поэта при виде гряды белых скал на горизонте: