Все мужчины вокруг чувствуют мое возбуждение. Они принимают его на свой счет. Наблюдают, как я реагирую на то, что они говорят. Они развлекают меня, веселят меня, тянутся к эротическому заряду моей полуулыбки, полуопущенных век, чувственного тела.
Мой муж в восторге. Обед протекает прекрасно, открывая новую эру англо-французского археологического сотрудничества.
И тут, так же внезапно, я понимаю, что он ушел. Я затихаю, как изможденная бабочка в конце лета, трепещущие крылышки поникли. Электрический заряд уходит из меня. Теперь я похожа на светляка на рассвете.
— Вы извините меня, господа? Я немного устала. И вам наверняка нужно обсудить важные дела.
Все встают, когда я делаю осторожный шаг в сторону, прохожу через мраморный бар с фонтаном, покрытым ракушками, и статуей Венеры, вхожу в старое барочное здание отеля. Я останавливаюсь у стойки портье, чтобы взять ключ, вглядываюсь в зеленое мерцание компьютера. Он здесь? Или там? Одежда кажется влажной и мятой, спина болит. Но мой преследователь должен быть доволен представлением. Он наверняка оценил ту внутреннюю силу, что исходит от меня, и поворот шеи, и свод ступни, и изгиб тонкой талии, — готовность принять и исполнить его взыскательные желания.
Есть что-то зловещее в здешних чайках. Огромные, с неестественно большим размахом крыльев, с крючковатыми желтыми клювами и колоссальными перепончатыми лапами. Они не приручены, но приближаются к людям уверенно и агрессивно. По утрам я люблю часок позагорать у бассейна. Они подходят вразвалку к лежаку, дергая головами в мою сторону, потом отступают, потом опять приближаются. Они обыскивают урны с мусором, шумно бьют крыльями, рассекая теплый воздух. Я вижу, как повар, в безнадежной попытке отогнать их, выскакивает из кухни. Он вооружен шваброй и визгливым потоком греческой брани. Чайки похожи на мародеров, слетевшихся поживиться падалью. На гангстеров, что работают в одиночку, криками предостерегая друг друга об опасности. Однако они действуют организованно, как эскадрон бомбардировщиков, тяжелые крылья начинают бить по моему балкону, как только уходит муж, а затем они исчезают в серо-голубой дымке рассвета. Я побаиваюсь этих птиц.
Мне понадобился год, чтобы разыскать ее последнюю любовницу — женщину, с которой Линдси встречалась перед тем, как ее убили, — чтобы все о ней разузнать и найти к ней подход. Я располагала лишь нечетким газетным снимком заплаканного, искаженного лица. Еще одна амазонка, облеченная властью и успехом. Но скорбь была настоящей. И я не сомневалась: если я сумею ее найти, она будет говорить со мной.
У меня нет близких подруг. Я предпочитаю компанию мужчин. С женщинами мне скучно, мне претят их секреты и переживания, эта эгоистичная уверенность, что я должна сочувствовать их бесконечным печалям и мелким бедам. У всех моих знакомых оксфордских жен было всего три темы для разговора: их седеющие мужья, ужасные дети и неизбежные разочарования, прошлые и нынешние. Чашка кофе с тех пор неизменно ассоциируется у меня с монотонным женским нытьем. Они поступили во второразрядный колледж, рекомендованный школьной директрисой. Директриса сама там училась — правда, задолго до войны. В колледже их третировала завуч-грымза — каждую из них, лично. Разумеется, старая карга завидовала их молодости, красоте и уму. Каждой пришлось оставить самостоятельные исследования, которые принесли бы им мировую славу, чтобы стать недооцененной помощницей мужа. Всегда было почему-либо слишком поздно подавать на грант (стипендию, конкурс). Они бы непременно выиграли, все как одна, несмотря на большое количество претендентов, — стоило лишь заполнить бланк заявления. И теперь их разъедает обида. Их труд опубликовали под чужим именем, они ходили на интервью, но их не взяли из-за возраста. Ноющий голос всегда один и тот же, и всегда кто-то другой виноват в их среднем возрасте, среднем достатке, средних способностях. Их мир — желтый, исполненный бессилия и злобы. Они сидят в своих уютных кухнях, обставленных сосновой мебелью, на викторианских диванчиках с цветочным узором, и цедят густую, вязкую горечь. Считается, что цвет зависти — зеленый, но я всегда представляю их желтыми, над извечной чашкой кофе: боязнь рака разрастается в отвисших грудях, а они все пестуют свое желтое, жиреющее разочарование.
Но я-то всегда добиваюсь своего.
Я нашла в Интернете ее электронный адрес: helena.swann@leaderproducts.net.uk — и отправила весьма загадочное послание.