Под эти потусторонние отзвуки накатывали дурные мысли о том, что слишком я зажился на белом свете. Все должно было кончиться тогда, восемнадцать лет назад, на объекте Ракетных войск стратегического назначения, откуда мы грозили миру хищными межконтинентальными боевыми ракетами «Молот», готовыми стереть хоть Нью-Йорк, хоть Исламабад, хоть всю Францию с Германией одним махом. Тогда зазвучал сигнал тревоги, и моя группа оперативного реагирования рванула вперед. Тогда я и услышал в первый раз эту проклятую потустороннюю песню…
Утром в судебно-медицинский морге, расположенном около Московского зоопарка, меня встретил дежурный эксперт. Понукаемые нашими оперативниками местные потрошители уже закончили вскрытие и готовы были поделиться результатами.
– Пройдемте, посмотрим на тело, – сказал я, надевая белый халат, а затем принимая из рук молодого и весьма высокомерного патологоанатома копию судебно-медицинского заключения и вскользь пробегая по тексту глазами.
Узкие проходы старого здания – еще при царе Горохе здесь препарировали криминальные трупы. Белый кафель. Коридоры с лампами дневного света, только прибавлявшими могильной жути. Помещения с синеющими телами – результат вечного вращения жизни и смерти. И комната-морозильник, как в кино – с выдвигаемыми из стены на металлических «лежаках» объектами патологоанатомического исследования.
Патологоанатом кивнул на правую ячейку:
– Вот.
Он выдвинул «лежак» из стены.
Я внимательно посмотрел на бывшего еще недавно живым доктора исторических наук Сартакова. Лицо его было такое же строгое, как при жизни. Меньше суток назад я с ним разговаривал. И уверял, что никакой опасности для него нет. Получается, что я врал. Но, скорее всего, врали мы оба.
– Уверены, что нет следов насильственной? – спросил я.
– Абсолютно, – красуясь своим профессиональным апломбом, снисходительно объявил патологоанатом. – Не стоит искать черную кошку в черной комнате. Человеку под шестьдесят лет. Были давние проблемы с сердцем. Ничего удивительного. Чаще всего смерть приходит с косой и бьет именно по сердцу. Больше пятидесяти процентов всех летальных случаев связаны с сердечнососудистыми заболеваниями. Медицинская статистика.
Я отдернул простыню. Внимательно осмотрел тело. Приподнял веко, пригляделся к зрачку.
Патологоанатом наблюдал за мной с видимой иронией и превосходством – мол, пускай чекист поиграется в знатока. Все равно ничего не понимает, и это игра на публику.
Я нагнулся над телом. Нажал ладонями на грудь Сартакова. И глубоко втянул ноздрями воздух. Потер пальцем свою переносицу.
Тут уже патологоанатом посмотрел на меня подозрительно и с опаской. Наверное, я походил в этот момент на какого-то маньяка.
– Ваши манипуляции имеют какой-то смысл? – саркастически осведомился он.
– Никакого. Просто привычка проверять все, – усмехнулся я.
– Мы закончили? Или вам что-то еще надо?
– Закончили. Благодарю. Претензий к вам нет. Экспертиза проведена качественно.
– Вот спасибо, – самоуверенность вернулась к нему.
Наверное, он хороший специалист. И правильно оценил причину смерти. Но так уж бывает – стоит лишь немного сместить угол зрения, и причины событий предстают совсем по-иному.
Запах. Легкий запах. Я его помнил по одному случаю. Тогда тоже были патологоанатомы. И было тело человека, который являлся для меня оборванной нитью Ариадны. И был этот запах.
Капли, аэрозоль, напыление – не так важно, как яд попадает в организм. Но через некоторое время, заданное убийцей, жертва погибает от сердечного приступа. Ни гистология, никакие анализы не выявят присутствия смертельного вещества.
Этот яд используют только десты. Наверное, больше о нем на Земле никто не знает. Только интуиция и обостренный нюх знающего поможет тут. И знающий на сей раз я.
Ну что. Каждый раз, начиная дело, надеюсь, что все пройдет тихо и мирно. Обычно так и получается. Но иногда раскручивается кровавая карусель. И сейчас она начала свое вращение.
Десты очень легко идут по головам…
Глава 8
Влажная хмарь не отпускала город. Половина башни «Единство» была скрыта тучами. Меня ждал очередной дождливый день дождливого давящего лета.
На завтрак сделал себе омлет со свежими томатами и бужениной. Закушал соленым томатом. И запил томатным соком. Такой Сеньор Помидор. Как пел бард:
«И вкусы, и запросы мои странны.
Я экзотичен, мягко говоря».
Моей трапезе вторил выпуск теленовостей. Каждое утро они звучат на моей кухне. Старая привычка. И порой узнаешь что-то важное для дела.