А когда этого заключенного, профессионального налетчика, спросили, почему он не захотел миллионной премии за «тайну» Кутепова, он ответил, что у бандитов, видите ли, кодекс чести. Виллу Фонтенбло вообще не нашли. Зато нашли двух новых, очень осведомленных свидетелей. Я добился беседы с ними, но это все пустое. Первый — шофер Газольс — привез в больницу на рю Удино какого-то иностранца, видел, как ажан сел радом с шофером второй машины. Кутепова он не видел. Вторая свидетельница — консьержка соседнего дома Бадер видела наручники на том, кого вталкивали в большое авто. Я задал ей вопрос об ажане. Она стала путаться и менять свои показания. Это не свидетели, господа! Подобное же отношение у меня и к «нормандской» версии: ни наши люди, ни французские полицейские не оказались здесь на высоте. Много недоработок, много неперепроверенных предложений — тумана, одним словом.
— Так что же вы предлагаете, полковник? — напористо спросил Шатилов.
— Миллион — это много, господа генералы. Прошу прощения за откровенность. Пусть она не покажется обидной. Если мы хотим получить миллион франков, необходимо прежде всего прекратить собственные разработки и объединиться. Часть миллиона — меньше целого, конечно. Зато шансов у нас будет больше, господа. Я за объединение усилий всех. И пусть никого это не обижает. Время еще не упущено!
— Что ж! — сказал Штейфон. — Браво, полковник!
И все члены штаба дружно зааплодировали. Только Евгений Карлович Миллер не смог скрыть своей озабоченности. Был уязвлен, считал, что сотрудники его штаба слишком уж легко пошли на поводу у этого косого ловкача Монкевица и демонстративно не посчитались с ним, новым начальником РОВСа...
Оглядывая собрание генералов, говоривших долго, но так и не приблизившихся ни на шаг к истине, Монкевиц все сильнее отдавался чувству злости. И на них и на себя, ибо и он волею судьбы попал в капкан, из которого не видел выхода. У него вспыхивала дикая, еретическая мысль — хотелось сказать этим легковерным и глупым генералам, как все было в действительности. Как готовилось, умно начиналось, как гладко шло и было точно завершено к намеченному сроку... И с его, полковника Монкевица» помощью. Что произошло бы тут, в штабе? Не поверили бы, конечно... Ерунда! Одна из очередных «липовых» версий, не стоящая внимания. Ни одному слову не стоит верить. Дивиденды для своей «Внутренней линии» зарабатывает. Не иначе они деньги не сегодня-завтра попросят...
Вечером следующего дня на пляс Конкорд возле обелиска Рамзеса Венделовский ждал Монкевица. Теплый ветер Атлантики принес моросящий дождь. Полковник чуть задерживался, и Альберт Николаевич нервничал. С полей шляпы капала за ворот вода. Он чувствовал себя неважно в легком плаще не по погоде. И сердился: разве нельзя было назначить встречу где-нибудь в кафе, в ресторане, в конце концов. Они могли позволить себе подобную открытую встречу — сотрудники одной службы, начальник и подчиненный, проверенные совместной акцией в Советской России, свершившие все, что им предписывалось, и благополучно вернувшиеся в Париж...
Внезапно, почувствовав приближение постороннего, Венделовский резко обернулся и увидел полковника, держащего над собой необъятный зонт. Они поздоровались кивками, не подав друг другу руки.
— А вы прекрасно держались на заседании штаба, — сказал Венделовский.
— Благодарю. Вам и это уже известно?
— Мне все известно. Но почему это должно вас теперь волновать?
— Меня больше интересует цель нашей встречи. У вас есть для меня задание?
— Помилуйте, Николай Августович! Я пришел посоветоваться. Мы говорили, помните, в Москве...
— Говорите, пожалуйста, тише, Альберт Николаевич.
— Хорошо... Можно купить виллу, недорого.
— Где? — машинально спросил Монкевиц, думав о чем-то важном...
— В Озуаре, двадцать восемь километров отсюда. Там отличное место. И уже селятся русские. Облюбовали... Например, генерал Скоблин со своей женой, несравненной певицей Плевицкой. Хотите по соседству? А? Интересно.